Томас Рид - Избранные произведения. Том III

Но его это уже не удивляет. Присутствие здесь скифа, движения людей в нем — как и он сам, они явно стараются остаться незамеченными, — подготовили к тому, что он увидит именно их: капитана Райкрофта и лодочника Уингейта.

Тем не менее он еще не может понять, зачем они оказались здесь, хотя у него появились подозрения; эти подозрения подсказаны местом и еще кое-чем известным только ему одному. Предположения превращаются в уверенность, когда бывший гусарский офицер встает, приближает лампу к скале и начинает осматривать царапины на ней.

Еще большие опасения испытывает наблюдатель, когда в руку берутся сломанные ветви можжевельника, осматриваются и выпускаются. Теперь цель этих двоих ему ясна.

И если еще остаются какие-то сомнения, они сразу рассеиваются после восклицания, которое доносится до верха утеса, тот, что там спрятался, ясно слышит:

— Не случайность! Не самоубийство — убийство!

Наблюдатель дрожит и чувствует себя, как лиса, услышавшая лай собак на своем следе. Лай все еще далекий, но его достаточно, чтобы привести в страх и заставить искать убежище.

Он тоже думает об убежище, лежа лицом вниз среди папоротников; думает, пока лодка не выходит из темного протока назад в основное русло, и последний раз слышит звук опускаемых в воду весел.

Он даже забывает о женщине, которую ждал у летнего домика и которая, не застав его там, снова ушла.

Наконец он встает, немного отходит, чтобы тоже сесть в лодку, — лодку с веслами он находит у причала. Это не «Гвендолин»: та лодка исчезла.

Сев на среднюю банку, человек берется за весла и подводит свое суденышко к тому месту, где только что находилась лодка Уингейта. Оказавшись в бухточке, он зажигает спичку и держит ее у поверхности скалы, как держал лампу Райкрофт. Спичка догорает, и человек зажигает вторую; пламя освещает сломанные ветки можжевельника, которые человек тоже берет в руки и осматривает — и тоже выпускает с удивленным видом и восклицанием:

«Удивительно! Теперь я вижу, куда он копает. Хитрый тип! Он обнаружил уловку, и нужна другая уловка, чтобы сбить его со следа. Этот куст должен быть уничтожен, вырван с корнем!

Он уже схватился за ветви, чтобы вырвать куст. Куст совсем маленький, и вырвать его нетрудно. Но человека останавливает мысль — очевидно, мысль об еще одной предосторожности, что видно из егослов:

— Нет, так не подходит.

Повторяя эти слова, он садится на скамью и сидит какое-то время в задумчивости, осматривая утес сверху донизу.

— Ага! — восклицает он наконец. — Именно то, что нужно! Словно сам дьявол подготовил для меня! Это подойдет: разбить куст на атомы, стереть все свидетельства, словно землетрясение прокатилось по Ллангоррену.

Во время этой странной речи он продолжает смотреть вверх, очевидно, разглядывая карниз, который нависает над водой. Он прямо над можжевельником, и, если его отделить от основания, что сделать нетрудно, он покатится вниз, прихватив с собой куст.

Той же ночью человек это проделывает. И когда утреннее солнце освещает утес, под летним домиком видна брешь в растительности. Конечно, оползень, вызванный недавними дождями, действующими на непрочный песчаник. Но куста можжевельника больше нет, он полностью исчез!

Когда капитан Райкрофт вздрогнул, увидев женскую фигуру в павильоне, то не от удивления, а от эмоций, вызванных воспоминаниями. Когда он в последний раз видел свою невесту, она стояла на том же месте и почти в той же позе — опираясь на перила. К тому же с этим местом связано много других воспоминаний, которые ожили при виде летнего домика; и оказались такими болезненными, что Райкрофт оторвал взггляд, чтобы больше туда не смотреть. Он догадывался, кто эта женщина, хотя лично не был с ней знаком и никогда не видел.

Этот случай слегка возбудил его; но вскоре он снова спокоен и какое-то время после этого молчит — не в сонных мечтах, а напряженно размышляет, хотя не о ней. Его мысли заняты только что сделанными им открытием. Важное открытие, подтверждающее подозрения, почти доказывающее их справедливость. Из всех фактов, которые были предъявлены коронеру и жюри, больше всего на них произвели впечатление, определили их заключение борозды на поверхности утеса. И к заключению они пришли не в спешке и легкомысленно. Прежде чем принять решение, взяли лодку и снизу внимательно осмотрели утес. И их впечатление подкрепили царапины и сломанные ветви куста внизу. Решили, что все это оставлено падающим телом. А какое тело, кроме Гвендолин Винн? Живая или мертвая, спрыгнула ли она сама или ее столкнули, этого определить не смогли. Отсюда неопределенность и двусмысленность заключения.

Но капитан Райкрофт, осмотрев то же место, пришел совсем к другим выводам. В индийских кампаниях бывший офицер, служивший в легкой кавлерии, побывал во многих разведочных экспедициях. И умел читать следы с искусством траппера или охотника из прерий; как только лампа осветила царапины на поверхности утеса, он понял, что они сделаны не падающим сверху телом; напротив, их наносили снизу вверх ! И тупым орудием, вроде лопасти весла. Затем ветви можжевельника. Как только он приблизил к ним взор, то сразу заметил, что они сломаны снаружи, их сломанные концы обращены к утесу, а не от него . Падающее тело согнуло бы их в противоположном направлении, и трещина была бы сверху и с внутренней стороны. Все указывает на то, что их сломали снизу — и не веслом, а скорее всего руками, которые держали это весло!

Именно придя к такому заключению, капитан издал невольное восклицание; слова его услышал тот, кто лежал ничком вверху, и они вызвали дрожь страха в его сердце.

И вот, возвращаясь по реке, бывший гусарский офицер размышляет о своем открытии.

Отдав Уингейту приказ грести назад, он молчит, не делает даже замечания о том, что увидел наверху, в летнем домике, хотя лодочник видел это тоже. Сидя лицом в ту сторону, Уингейт дольше видит домик. Но капитан просил его не разговаривать, если он к нему не обращается; и поэтому он молча работает веслами, предоставив пассажиру размышлять.

Капитан думает о том, что Гвендолин Винн определенно убита, хотя ее и не столкнули с утеса. Возможно, она и не утонула, а ее тело бросили в воду после того, как убили! Царапины на утесе и сломанные ветви должны были повести по ложному следу и действительно обманули всех, кроме него самого. У него они вызвали убеждение, что произошло кровавое убийство — совершенное чьей-то рукой. «Не случайность! Не самоубийство — убийство!»

Сейчас он не сомневается в этом факте и не раздумывает над мотивами. Мотив уже сформировался в его сознании, ясный, как день. Для такого человека, каким, по слухам, является Льюин Мердок, поместье, приносящее десять тысяч фунтов в год, стоит любого преступления, даже убийства, которое он и совершил. Теперь Райкрофт думает только о том, как доказать, что было совершено убийство, и привлечь виновного к ответу. Это трудно — или даже невозможно; но он постарается.