Бетти Смит - Милочка Мэгги

«Да он вертопрах, — оценивающе подумала она, радуясь, что обнаружила в нем недостаток. — Как хорошо, что я это выяснила прежде, чем в него влюбиться».

Клод снова прочитал ее мысли:

— Вы считаете меня ветреным, верно?

— Ветре… ветреным?

— Признайтесь же, — настаивал он.

— Я не знаю, что считать, — последовал честный ответ. — Я никогда не встречала таких, как вы. Я не понимаю, говорите вы серьезно или смеетесь надо мной.

— Над вами? Никогда! — искренне возразил Клод. — На самом деле я серьезный человек. Или так о себе думаю. Я иногда говорю легкомысленно. То есть говорю легкомысленные вещи. Я много путешествовал, встречался с огромным количеством людей, ни с кем из них толком не знакомился и привык говорить быстро и легкомысленно… у меня никогда не было времени узнать кого-нибудь настолько хорошо, чтобы быть с ним откровенным… на это нужно время…

— Наверное, вы очень много путешествовали.

Клод кинул на Милочку Мэгги быстрый взгляд. Он решил, что она вовсе не хотела съязвить. Она просто этого не умела.

— Много, да. А вы?

— Я никогда не выезжала из Бруклина, кроме…

— Сан-Франциско, — мечтательно произнес Клод. — Цинциннати… Чикаго, Бостон…

— Кроме одного раза. Когда я ездила в Бостон.

— Обожаю большие города. Денвер… он на милю ближе к небу, чем другие…

Внезапно Милочка Мэгги поняла, что они с Клодом больше не на одной волне. Клод был в собственном мире. Она вздрогнула.

Милочка Мэгги остановилась, а Клод, продолжая говорить, ушел вперед, не заметив, что идет в одиночестве.

— Доброй ночи! — крикнула она ему в спину.

Он резко обернулся и вернулся к ней.

— Что случилось?

— Я уже дома.

— Да что это со мной случилось? Вы простите мне мою грубость?

— Здесь нечего прощать. И мне было интересно послушать… про города.

— По вашему виду нельзя было сказать, что вам было интересно.

— Ну, так ведь полагается говорить. Из вежливости. Но вы правы, не особенно интересно. Мне нравится Бруклин и… все равно мне уже пора.

— Нет, подождите. Подождите.

Милочка Мэгги уже стояла на ступеньках выше него, и Клод схватил ее за руки и выпалил, словно время у него было на исходе:

— Мне хочется столько вам сказать — мне необходимо столько вам сказать.

Он заговорил быстро, на одном дыхании:

— Мне хочется вам сказать, что то, как от вас пахнет — хорошим мылом и свежевыстиранной, высушенной на солнце одеждой и…

— Это просто кастильское мыло. Оно очень дешевое. В аптеке оно продается на развес, просишь взвесить на пять центов, и тебе отрезают брусок.

— У ваших волос такой приятный, здоровый запах. И мне хотелось сказать вам, как мне нравится ваше простое, но такое красивое платье.

— Я знаю, оно простоватое, но я его сама сшила. Я все платья шью одинаково, потому что это единственная выкройка, которую я понимаю.

— И классическая простота вашей прически.

Милочке Мэгги стало неловко. Она подумала, что он над ней смеется.

— Я знаю, что она старомодна. Но мои волосы такие густые и непослушные, что у меня не получается их завивать, как у всех.

— Если вы не прекратите преуменьшать свои достоинства, я буду называть вас «моя милая китаяночка».

— Китаяночка? Почему?

— Потому что в Китае, когда что-то хвалишь, например украшение, владелец всегда скажет, что в нем есть изъян. Восхититесь вазой эпохи Минь, и вам скажут, что в ней есть трещина.

— Зачем они так делают?

— Это их способ показать скромность.

Милочка Мэгги едва не спросила, бывал ли он в Китае. Но решила этого не делать из боязни, что он снова начнет разглагольствовать о далеких местах и она снова его потеряет.

«Я дура, — подумала она. — Я уже боюсь его потерять. Разве он когда-нибудь был моим? Это всего лишь человек, которого я встретила пару часов назад».

— Я не скромничаю. Я просто знаю, что мое платье сшито не по моде. Вот и все.

— Оно всегда будет в моде. Сто лет назад крестьянка в португальской деревне носила платье того же фасона. И сегодня в Лондоне такое же надела какая-нибудь герцогиня. Только из белого атласа. И ваши блестящие косы, обвитые вокруг головы, — может быть, так были уложены волосы у Руфи [29] Согласно библейской легенде, бедная девушка Руфь собирала недожатые колосья на ниве богача Вооза, который был поражен ее красотой и трудолюбием и женился на ней. , когда та стояла в чужих колосьях… И у Нарциссы Уитмен…

— У кого?

— Они вместе с мужем, Маркусом, первыми прошли по Орегонской тропе [30] Орегонская тропа — историческая дорога, проложенная в 1830-е гг., длиной около 3200 км. Старейшая из дорог, связывавших Великие равнины с западом США. Сыграла огромную роль в освоении Дикого Запада. . Орегонская тропа… — Клод остановился, повернув голову, словно силясь расслышать что-то издалека.

— Вы говорите приятные вещи, — сказала Милочка Мэгги. — Но я знаю, что я отстала от времени. Я вижу это по тому, как на меня смотрят другие девушки.

— Вы не принадлежите ни к какому времени — ни к прошлому, ни к настоящему, ни к будущему. Вы — на все времена. Вы — вечны.

Милочка Мэгги слегка поморщилась. Ей было неловко. Речи Клода казались ей какой-то фантазией. Он действительно все это имел в виду? Или ему просто нравилось говорить, чтобы убить время?

В Милочке Мэгги уживались ребенок и женщина. В шестнадцать ей пришлось повзрослеть и взвалить на себя тяжелую женскую ношу. В двадцать два она продолжала оставаться ребенком, которому еще предстояло повзрослеть. Она ждала чего-то нового, что скрывалось за ближайшим поворотом, и лелеяла несколько скромных мечтаний. Женщина и ребенок жили в ней бок о бок. В каком-то смысле она, как говорится, познала жизнь сполна. Но было верно и обратное — она ничего не знала о жизни. Но она во столькое верила. Она не питала любви ко всем, с кем была знакома, но безоговорочно верила, что они были таковы, какими кажутся. Ее отец проявлял себя жестоким и нелюбящим. И она верила, что он действительно был жестоким и нелюбящим. С этим нельзя было ничего поделать, и она принимала отца таким и любила так, как ребенку следует любить родителя.

Милочка Мэгги полагала, что мистер Ван-Клис пытается приложить руку к жизни каждого из своих знакомых. Разумеется, временами он бывал навязчивым и нудным. Но он делал это открыто. Он не пытался казаться тем, кем не был. Он ей нравился, и она верила его словам.

Милочка Мэгги верила, что Лотти с Тимми всю жизнь прожили душа в душу, потому что Лотти так говорила. Она верила, что Анни была доброй и порядочной, потому что так ей сказали Гас и Ван-Клис. Она все принимала на веру.

Теперь же взросление впервые дало о себе знать. Этому человеку, который держит ее за руки и смотрит на нее снизу вверх, — можно ли ему верить? Говорит ли он правду? Он действительно имеет в виду все, о чем говорит? Или на языке у него одно, а на уме — другое? Он говорил как книжный персонаж. Это была его естественная манера выражаться, или он мог надеть ее, а мог снять, как пальто? Откуда ей было знать? В присущей себе манере она решила, что выяснить это можно, только спросив его самого.