Эрнест Хемингуэй - Пятая колонна. Рассказы

Дороти. Что тебе, Анита?

Марокканка. Ты надо снять табличка.

Дороти. Какую табличку?

Марокканка. Снаружи на дверь. «Работаю» все время – неправильно.

Дороти. У меня еще в колледже на двери такая висела, и ничего.

Марокканка. Ты снять?

Филип. Конечно, снимет. Правда, Дороти?

Дороти. Само собой.

Престон.Ты же все равно никогда не работала.

Дороти. Да, дорогой, но всегда собиралась. Я еще закончу свою статью для «Космополитен», как только чуть-чуть во всем разберусь.

За окном раздаются грохот, приближающийся свист и снова грохот. Слышно, как падают кирпичи и железо, звенит разбитое стекло.

Филип( чрезвычайно серьезно и тихо ). Опять бомбят.

Престон( в сердцах, явно нервничая ). Ублюдки.

Филип. Бриджес, девочка моя, ты бы лучше открыла окна. Стекол теперь не достать, а зима, понимаешь ли, на носу.

Марокканка. Ты табличка снять?

Доротиидет к двери и снимает табличку, выдернув кнопки при помощи пилочки для ногтей. Затем протягивает Аните.

Дороти. Держи, оставь себе. И кнопки тоже.

Доротиидет к выключателю, гасит свет. Затем открывает оба окна. С улицы доносится звук, напоминающий звон струны гигантского банджо, и нарастающий гул, словно от приближающегося поезда надземки или метро. После третьего разрыва слышно, как сыплется стекло.

Марокканка. Ты хорошая camarada.

Дороти. Вот уж нет. Но хотела бы стать хорошей.

Марокканка. Для я ты окей.

Они стоят рядом в луче света, упавшем из коридора через открытую дверь.

Филип. На этот раз обошлось; а могли бы разбиться от сотрясения. Слышите, еще снаряды полетели. Скоро будет взрыв.

Престон.Ненавижу эти чертовы ночные бомбежки.

Дороти. А прошлая сколько длилась?

Филип. Чуть больше часа.

Марокканка. Дороти, мы не лучше спуститься в подвал?

Снова звон гигантской струны, тишина – и опять оглушительный гул, на этот раз гораздо ближе. После очередного разрыва комната наполняется дымом и кирпичной пылью.

Престон.К черту все, я – вниз.

Филип. Эта комната замечательно расположена. Правда, без шуток. С улицы я бы вам показал.

Дороти. А я, пожалуй, останусь. Какая разница, где дожидаться?

Электрик (внезапно встает и, раскинув руки, громким, чуть ли не пророческим голосом произносит). Camaradas, no hay luz!

Филип. Он говорит, что свет погас. Знаете, этот парень начинает меня пугать. Этакий электрический хор древних греков. Нет, хор древнегреческих электриков.

Престон.Пошел я отсюда.

Дороти. Тогда, дорогой, захвати с собой электрика и Аниту, ладно?

Престон.Идем.

Они уходят, и тут гремит новый взрыв. Он просто ужасен.

Дороти( стоит рядом с Филипом, вслушиваясь в шум осыпающихся после разрыва обломков и стекла ). Филип, это правда, что здесь безопасно?

Филип. Не более чем везде. Серьезно. Что значит «безопасно»? В наши дни это слово больше не в моде.

Дороти. А я себя чувствую в безопасности рядом с тобой.

Филип. Кошмар какой. Забудь немедленно.

Дороти. Не могу.

Филип. А ты как следует постарайся. Будь умницей. ( Подходит к патефону и ставит мазурку Шопена си-минор соч. 33 № 4.)

Они слушают музыку при мерцании раскаленного электрообогревателя.

Филип. Скучновато и несовременно, а все-таки очень красиво.

Слышен оглушительный гул струны: это грянули орудия на горе Гарабитас. Свист, шипение, рев – и взрыв на ближайшей улице. Окно озаряется яркой вспышкой.

Дороти. О, дорогой, дорогой, дорогой.

Филип( обнимает ее ). Может, найдешь для меня другое слово? Ты стольких людей так при мне называла.

С улицы доносятся сигналы санитарной машины. Наступает тишина. Патефон продолжает играть мазурку. Тем временем…

Отель «Флорида», номера 109 и 110. В распахнутые окна льется солнечный свет. Дверь между номерами открыта; над ней к косяку прибит большой военный плакат, перегораживающий вход. Плакат образует нечто вроде бумажной ширмы, висящей в двух футах над полом. На кровати в номере 109 спит Дороти Бриджес. На кровати в номере 110 сидит Филип Роулингси смотрит в окно. С улицы долетает крик разносчика газет: «Эль Соль»! «Либертад»! «Эль Абесе де Ой» [9] Названия мадридских газет. ! Слышен гудок проезжающей машины, потом – отдаленный стрекот пулемета. Филиптянется к телефону.

Филип. Утренние газеты пришлите, пожалуйста. Да, все. ( Смотрит вокруг себя, потом опять выглядывает в окно. Оборачивается к военному плакату, почти прозрачному в ярком утреннем свете .) Нет. ( Качает головой. ) Не хочу. Рановато. ( В дверь стучат. ) Adelante [10] Здесь: Входите! ( исп. ) . ( Снова стук. ) Входите, входите!

Дверь открывается. Это Управляющий, в руках у него – газеты.

Управляющий. Доброе утро, мистер Филип. Покорно благодарю. Доброго утра вам, невзирая. Ужасы вчера вечером, правда?

Филип. Тут каждый вечер ужасы. Мороз по коже. ( Широко улыбается. ) Давайте-ка сюда газеты.

Управляющий. В Астурии, говорят, очень худо. Почти конец.

Филип( просматривая газеты ). А здесь – ни слова.

Управляющий. Да, но мне известно, что вам известно.

Филип. Ну, да. Слушайте, а когда я успел съехать в этот номер?

Управляющий. Вы все забыли, мистер Филип? Ну как же, прошлым вечером?..

Филип. Хм. Пожалуй, забыл. Попробуйте-ка напомнить: может, что и всплывет?

Управляющий( откровенно испуганным тоном ). То есть, правда, забыли?

Филип( весело ). Решительно все! Рано вечером, кажется, немного бомбили. «Чикоте»… Да. Я привел Аниту, хотел чуть повеселиться. Надеюсь, она ничего такого не натворила?

Управляющий( качает головой ). Нет, нет, это не Анита. Мистер Филип, вы не помните? Мистер Престон?..

Филип. Нет. А что мог выкинуть этот мрачный тип? Надеюсь, не покончил с собой?

Управляющий. Вы распомнили, как выбросили его на улицу?

Филип. Отсюда? ( Бросает взгляд с кровати в сторону окна. ) Там внизу что-нибудь осталось?

Управляющий. Нет, из дверей, когда очень поздно вернулись из «Министерио» после…

Филип. Он ранен?

Управляющий. Швы. Несколько швов.