Эрнест Хемингуэй - Пятая колонна. Рассказы

Филип. А вы где были? Разве в приличных отелях допускают подобные выходки?

Управляющий. Потом вы заняли его номер. ( С печальным упреком. ) Мистер Филип, мистер Филип!

Филип( весьма приподнятым, хотя и слегка обескураженным тоном ). А погодка сегодня прекрасная, да?

Управляющий. Да уж, бесподобная. Для пикника за городом.

Филип. А что же Престон? Он тоже в хорошей форме. Да еще угрюмый такой. Здорово, поди, отбивался?

Управляющий. Он теперь в другом номере.

Филип. В каком?

Управляющий. Сто тринадцать. Ваш прежний номер.

Филип. А я здесь?

Управляющий. Да, мистер Филип.

Филип. А это что за жуть? ( Глядя на просвечивающий плакат в дверном проеме ).

Управляющий. Патриотический плакат, очень красивый. Тонко написано, с чувством; просто отсюда – изнанка.

Филип. А что с лица? Куда эта дверь ведет?

Управляющий. В комнату леди, мистер Филип. У вас теперь сдвоенные апартаменты для медовых новобрачных, а я заглянул удостовериться, все ли гладко, и если хоть в чем-то возникнет нужда, звоните мне и просите. Мои поздравления, мистер Филип. Абсолютно, даже больше, чем поздравления.

Филип. А эта дверь запирается с моей стороны?

Управляющий. Абсолютно, мистер Филип.

Филип. Так заприте ее и уходите. А мне пусть принесут кофе.

Управляющий. Да, сэр, мистер Филип. Не надо злиться, когда такая погодка сегодня. ( Торопливой скороговоркой. ) И пожалуйста, мистер Филип, тоже помните: Мадрид, положение с едой; если по случаю что-то лишнее, не съесть, что угодно, любая мелочь, банка, там, или что, всегда дома не хватает всего. В семье теперь семеро, включая, вы не поверите, мистер Филип, такую роскошь, как теща. Все она ест. Ей – все по зубам. Также сын – семнадцать лет – бывший пловец, чемпион. Как это называется, брасс? Фигурой – вот такой! ( Разводит руками, показывая могучую грудь и плечи. ) А ест?! Мистер Филипп, вы ни за что не поверите. Лучше, чем плавает. Надо видеть. И это только двое из семерых.

Филип. Посмотрим, что можно сделать. Надо перетащить все из моего номера. Будут мне звонить – направляй сюда.

Управляющий. Благодарен вам, мистер Филип. Большое сердце у вас, как улица. Там снаружи к вам два camaradas.

Филип. Зови.

Тем временем Дороти Бриджесв соседней комнате крепко спит. За время разговора Филипас Управляющимона ни разу не просыпалась, разве что немного ворочалась на постели. Теперь, когда дверь закрыта и заперта, в комнате Доротине слышно, что происходит у Филипа. Входят двое Солдатв мундирах Интернациональной бригады.

Первый Солдат. В общем, так. Он удрал.

Филип. Что значит – удрал?

Первый Солдат. Удрал, и все.

Филип. ( отрывисто ). Как?

Первый Солдат. Это вы мне объясните, как.

Филип. Все, довольно. ( Второму Солдату, чрезвычайно сухим тоном. ) Что скажете?

Второй Солдат. Ушел.

Филип. Вы где стояли?

Второй Солдат. Между лифтом и лестницей.

Филип( Первому Солдату ). Вы?

Первый Солдат. Снаружи у двери, всю ночь.

Филип. В котором часу отлучались с поста?

Первый Солдат. Ни разу не отлучался.

Филип. Подумайте хорошенько. Вы же понимаете, чем рискуете?

Первый Солдат. Мне очень жаль, но он просто ушел. Ничего не попишешь.

Филип. О нет, мальчик мой. Попишу. ( Берет телефон, набирает номер. ) Noventa y siete zero zero zero [11] Девяносто семь три ноля ( исп .). . Антонио? Да, пожалуйста. Еще не пришел? Нет. Пришлите забрать двоих из отеля «Флорида», номер сто тринадцать. Да, пожалуйста. Да. ( Вешает трубку. )

Первый Солдат. Но мы всего лишь…

Филип. Не торопитесь. Подготовьте пока рассказ получше.

Первый Солдат. Да что тут рассказывать? Я все рассказал.

Филип. К чему спешить? Посидите, подумайте. Он был здесь, в этом самом отеле. И никак не мог проскочить мимо вас. ( Листает газеты. Солдаты угрюмо стоят. Не глядя на них. ) Присаживайтесь. Будьте как дома.

Первый Солдат. Товарищ, мы…

Филип( не глядя на него ). А вот этого слова – не надо.

Солдатыобмениваются взглядами.

Первый Солдат. Товарищ…

Филип( отбрасывает газету, берет другую ). Я сказал, не употребляйте этого слова. Оно у вас плохо звучит.

Первый Солдат. Товарищ комиссар, мы хотели сказать…

Филип. Не стоит.

Первый Солдат. Товарищ комиссар, вы должны меня выслушать.

Филип. Я тебя позже выслушаю. Можешь не сомневаться, парень. Уже наслушался. Ты гундосишь с тех пор, как сюда вошел.

Первый Солдат. Товарищ комиссар, пожалуйста, послушайте. Мне надо вам сказать…

Филип. Вы упустили того, кто был мне нужен. Просто необходим. Вы упустили его, и он пошел убивать.

Первый Солдат. Товарищ комиссар, прошу вас…

Филип. Солдат говорит: «Прошу»? Забавно.

Первый Солдат. По профессии-то я не солдат.

Филип. В мундире – значит, солдат.

Первый Солдат. Я приехал сражаться за идеалы.

Филип. Растроган. А теперь я вам кое-что скажу. Приезжаешь, допустим, сражаться за идеалы, а во время атаки становится страшно. Грохот и все такое, люди вокруг умирают, тебе неприятно на это смотреть, да и самому умирать расхотелось, и вот ты стреляешь себе в руку или в ногу, лишь бы выбраться отсюда к чертям, потому что больше не можешь. Так вот, за это у нас расстреливают, и никакой идеал тебя не спасет, приятель.

Первый Солдат. Но я честно дрался. Я в себя не стрелял.

Филип. Я и не утверждал этого. Просто пытался кое-что до вас донести. Но, кажется, недостаточно ясно выразился. Видите ли, мои мысли заняты тем, что еще натворит этот человек, которому вы дали уйти, и как мне опять заполучить его в такое же удобное, надежное место, пока он кого-нибудь не убил. Понимаете, он был мне очень нужен, причем непременно живым. А вы его упустили.

Первый Солдат. Товарищ комиссар, если вы мне не верите…

Филип. Нет, не верю. И я не комиссар. Я – полицейский. Поэтому никогда не верю своим ушам и очень редко – глазам. Почему я вам должен верить? Послушайте. Кончилось ваше везение. Теперь мне придется выяснять, умышленно вы это сделали или нет. И меня это совершенно не радует. ( Наливает себе выпить. ) Да и вам радоваться нечему, вы же все понимаете. Даже если проступок был неумышленным, это ничего не изменит. С долгом все просто. Его нужно исполнять. С приказами еще проще. Им нужно ПОВИНОВАТЬСЯ. Будь у меня время, я бы растолковал вам, что дисциплина и доброта – одно и то же; впрочем, я скверно доношу до людей свои мысли.