Филиппо Томмазо Маринетти - Стальной альков

– Да – уже и день определён – это 15 июня, в полтретьего, от Астико до моря, но главная атака будет в центре.

– Тебя накормили?

– Да.

Снова поднимаемся наверх. На террасе под ликующие трели первых звёзд, посреди необъятных свежих опахал Астико, уверенно пульсирующих, как кровь сильного человека, майор Санния говорит:

– Учитывая состояние двух армий, можно утверждать, что та из них, что решится начать генеральное наступление и проиграет, потеряет всё… Насколько отличаются наши дезертиры! В нашей бригаде лишь три солдата были расстреляны за дезертирство. Один только ушёл с передовой, как был немедленно доставлен патрулём ко мне и расстрелян в трёх шагах от австрийских проволочных заграждений. При себе у него было письмо, объяснявшее его дезертирство, действительно странное, учитывая его безупречную службу. Он писал жене: «Я не застрелюсь от горя. Завтра я сдамся в плен австрийцам. Так я сохраню свою шкуру, чтобы после войны разбить тебе сердце и отплатить за твою измену…» Второй дезертир был схвачен карабинерами, в то время как он бежал с передовой. Он сказал: «Я бежал не из страха. Плевал я на австрияков. Я хотел поехать в Трапани, чтобы убить своего отца, каждую ночь ложившегося в постель к моей невесте».

«С такими дезертирами мы непременно должны победить в войне», – заключил майор.

14 июня всё было наготове. Наша линия замерла в ожидании. Ходили слухи о новых неизвестных батареях австрийцев. Пессимисты утверждали, что опасная пораженческая пропаганда проникает вместе с почтой из Милана и Турина к солдатам на передовую. Я задержал всю почту батареи в бараке подразделения, справедливо полагая, что лучше тщательно распределить паёк, чем раздать солдатам слезливые письма накануне решающего сражения. Всё построение батарей от форта Корбин, вдоль Валь Д'Астико, огибая вершину Ардё и следуя гребню Скулаццон в Валь Д'Асса, достигавшее расположения англичан в Чезуне [25] Чезуна (Cesuna) – город в провинции Виченца. , с их двумястами миномётами, пулемётами и винтовками бригады Казале, было готово к сражению, обещавшему стать яростным и решающим.

Мы сытно пообедали в деревянном, обшитом стальным листом бараке миномётного подразделения, защищённом серыми скалами, похожими на небольшие башни. Мы спокойно курили на краю Валлателла Силё, заросшей зеленью тихой долины, погружённой в альпийское молчание, зажатой, с одной стороны, между горным хребтом Ченджо, а с другой – дорогой, ведущей к форту Корбин. Томная мягкая нежность перламутрового вечера, послушно уступавшего место темноте, спускавшейся в глубокие долины. Нараставший гул вывел нас из оцепенения.

Ликование эха, потревоженного одиночным звуком мандолины. Это мои артиллеристы приглашают австрийцев на следующий танец. Вот они там внизу, под нами. Двое первых отчаянно бренчат на мандолинах, в то время как два других вторят им, колотя локтями и ногами в канистры с бензином. Сзади подходит, виляя задом и семеня ногами, виолончелист. Вместо виолончели у него длинная железная вешалка. Оркестр взял паузу, перед тем как исполнить для офицеров серенаду под неистовым управлением самого фантастичного из всех дирижёров.

На голове у него косо, на манер английской фуражки напялен металлический котелок. На заднице связаны приподнятые полы шинели, имитирующие старинный покрой итальянской военной формы. Он осыпает музыкантов шутливыми проклятиями, сопровождая каденцию ужимками и громкими неприличными звуками. Звуковой шквал пробуждает войска, стоящие лагерем в Валлателла Сила.

Аплодисменты. Аплодисменты и глухой ответный гул, принесённые издали переменчивым эхом.

Оркестр останавливается перед командой подразделения. Капитан просит меня выступить. Вокруг столпились миномётчики, артиллеристы и музыканты.

– Дорогие миномётчики, дорогие артиллеристы и солдаты Италии, примите мою сердечную благодарность за серенаду, исполненную для нас, а также за ваш великолепный пердёж против австрияков! Ваша шумная радость показывает небесам, заходящему солнцу и звёздам, что вы презираете все опасности! До вас должны дойти сведения, если не наверняка, то вполне вероятно, что этой ночью в полтретьего начнётся большое сражение. Я лично так думаю. В любом случае, это вас не волнует, как я вижу, и не должно волновать впредь, поскольку имеются сведения, поступившие из надёжных источников, убедившие как меня, так и всех командиров, что итальянская линия обороны от Астико до моря полностью готова, абсолютно готова не только противостоять любому австрийскому наступлению, но также отбивать любую вражескую атаку. Запомните: любое наступление, даже самое мощное, будет остановлено. Кадорна [26] Луиджи Кадорна (итал. Luigi Cadorna; 4 сентября 1850, Палланца – 23 декабря 1928, Бордигера) – итальянский маршал. Кадорна возглавлял итальянскую армию в наступлениях у реки Изонцо в 1915–1917 годах. После разгрома итальянских войск в битве при Капоретто в 1917 году был снят с должности. не был плохим военачальником. Ошибкой было не сместить его, когда он почувствовал себя усталым и опустошённым. Именно он выбрал линию обороны на Пьяве, и это была сильная линия. Сейчас она стальная. Она выстоит. Впереди жестокая борьба, нам предстоит пережить тяжёлые и сложные моменты. В такие моменты помните, что эта венецианская низменность, там внизу, это постель нашей единственной и божественной невесты: Италии… постель ваших невест, которых вы обожаете. Вы, твёрдо стоящие на ногах, охраняйте двери и лестницу, которые хотели бы взять штурмом австрийцы! Подумайте о том, что делая шаг назад, вы тем самым в одно мгновение можете позволить этим канальям войти в ваш дом, бухнуться в вашу постель и овладеть вашими женщинами. Лучше умереть! Я уверен, что никто из вас не захочет стать трусливым идиотом и довольным рогоносцем. А теперь отправляйтесь спать, в условленное время вас разбудят!

Я решил раздеться, чтобы лучше отдохнуть.

На раскладушке в 6 сантиметрах от лейтенанта Боска. Между нами стоят ночные горшки из 75-миллиметровой артиллерийской гильзы и консервной банки. Каждые пять минут (я проверяю по наручным часам) безмолвие ночи нарушает наш 149-миллиметровый снаряд уууусссс уууффф. Я засыпаю.

В полтретьего нас разбудил грохот орудий.

– Боска, мы здесь.

Пока мы одеваемся, слышно как нарастает, плотнеет и усиливается свист австрийских снарядов, бьющих в скалы и в металлическую кровлю, как будто огромный поток воды несётся с шумом раздираемого шёлка. Они пролетают в одном или двух метрах от дрожащей крыши и разрываются в Валь Сила.

Свирепая, сплошная, продолжительная бомбардировка. Изобилие боеприпасов. Австрийцы думают, что в Валь Силв гнездится много батарей.