Пола Фокс - Отчаянные характеры

– Пожалуйста, не поднимай эту тему. Просто скажи, что я хотела бы уйти пораньше…

Дверь открылась.

В бриллиантовом свете бра в гостиной Фло Гольштейн бродило множество народу, словно в разгар распродажи. С полувзгляда Софи вычислила среди этого множества тех, кто оказался в доме впервые. Эти немногие исподтишка разглядывали мебель и картины. Ни одной копии – настоящий Мис ван дер Роэ, настоящая королева Анна, настоящие Матисс и Готтлиб.

Фло спродюсировала два успешных мюзикла. Пациентами Майка Гольштейна были преимущественно писатели и художники. Софи он нравился. Отто говорил, что Майк страдает от культурного отчаяния. «Он ненавидит собственное ремесло, – говорил Отто. – Он как кинозвездулька, объявляющая, что изучает философию в Калифорнийском университете».

Софи почувствовала – ее лицо обняли сильные, похожие на лопаты, ладони доктора Гольштейна – как всё напряжение последних двух часов отпускает ее, будто ей дали легкое снотворное.

– Соф, дорогая! Привет, Отто. Софи, потрясающе выглядишь! Это платье Пуччи? Какое счастье, что ты не трогаешь свои волосы. С этим стилем ты похожа на грустную красавицу из 30-х годов. Ты ведь в курсе? – он поцеловал ее так, как целуют чужие мужья: в щеку, сухими губами и церемонно.

Он не знал о ней ровным счетом ничего, даже спустя десять лет, но ей нравилась атмосфера близкого знакомства; лесть, которая ни к чему не обязывала. Ей нравилось его несколько помятое лицо, облегающие английские костюмы, которые он покупал у лондонского продавца, приезжающего в город каждый год, чтобы принять заказы, и его итальянские туфли, которые, по его словам, были частью его образа соблазнителя. Он не был соблазнителем. Он был отстранен. Он был похож на человека, появление которого в комнате предваряется выступлением акробатов.

Несмотря на свое решение ничего не говорить, она вдруг осознала, что шепчет ему в шею.

– Случилось нечто ужасное… Я придаю этому слишком большое значение, я знаю, но это кошмар…

Пока он провожал ее на кухню, какой-то мужчина схватил Отто за руку, что-то прокричал и утащил его к компании у камина. На кухне Фло наспех ее чмокнула и отвернулась к огромному оранжевому горшку, стоящему в духовке на уровне глаз. Двое мужчин – один из них задумчиво всматривался в раковину, открывая и закрывая воду, – даже не подняли головы.

– Что случилось? Ты будешь джин со льдом? – спросил Майк.

– Меня укусил кот.

– Покажи.

Она подняла руку. Расслабленные пальцы выглядят как-то жалко, подумала она. С тех пор как они с Отто осматривали руку под уличным фонарем, она, похоже, опухла еще сильнее. И появился желтоватый оттенок.

– Слушай, это нужно показать врачу!

– Да ну, пустяки. Меня же не в первый раз кусают животные, – запротестовала она, хотя на самом деле это был первый раз. – Ужасно вышло, – добавила она, слегка споткнувшись о свою ложь, – потому что я кормила это проклятое чудовище, а оно набросилось на меня.

– За много лет не зафиксировано ни одного случая бешенства, но…

– Нет, – сказала она. – Кот был идеально здоров, точно говорю. Мне можно верить. Я ведь практически святая, приручающая диких существ.

– Майк! – воскликнула Фло. – Откроешь дверь, ладно? Так, что ты пьешь, Софи?

– Пока ничего, – ответила Софи. Майк вышел, похлопав ее по спине и кивнув, показывая, что скоро вернется. Один из парней начал расчесывать волосы. Софи пошла в вытянутую гостиную. Телекомик, которого она раньше встречала у Гольштейнов, разглагольствовал перед сидящими гостями, а те не обращали на него особого внимания. Он крайне самоуверенно вещал, что не может есть кашу с тех пор, как отрастил бороду, потому что иначе выглядит как свинья. Никто в ответ не засмеялся, он погладил растительность у себя на щеках и подбородке и воскликнул:

– Кроме шуток! Это потрясная тема, ребята. Волосы – стоящая штука! Я хочу жить, и любить, и быть собой. Вот и всё послание. Серьезно.

Он был низенький и пухлый, кожа лоснилась от жира.

– Очень гойская вечеринка, – сказал кто-то за плечом Софи. Она обернулась и увидела молодую пару лет двадцати. На девушке белый кожаный костюм; молодой человек – в военном кителе, с пуговицами в виде глазных яблок, которые глядели из ниоткуда в никуда. Его вьющиеся волосы торчали во все стороны кошмарным колесом святой Екатерины [4] Колесо святой Екатерины – орудие казни колесованием, обычно утыканное шипами. . Девушка была красива – молодая и чистая. Янтарные волосы ниспадали до талии. На одной лодыжке – тяжелый браслет.

– Я видела по крайней мере троих евреев, – сказала Софи.

Они не улыбнулись.

– Ваши вечеринки поучительны, – сказала девушка.

– Это не моя вечеринка, – ответила Софи.

– Нет, ваша, – рассудительно произнес молодой человек. – Типичная для вашего поколения.

– О Боже! – улыбнулась Софи.

Они посмотрели друг на друга. Молодой человек коснулся волос девушки:

– Она злая, правда?

Девушка медленно кивнула.

– Вы, наверное, друзья юного Майка? – спросила Софи. Юный Майк с трудом продирался к диплому городского колледжа Нью-Йорка и в конце каждого семестра наполнял дом Гольштейнов ужасом. Получится ли у него восстановиться еще раз?

– Давай уйдем, – предложил молодой человек. – Нам еще нужно навестить Люка у Святого Луки.

– В больнице? – спросила Софи. – Сейчас уже слишком поздно для посещений.

Они посмотрели так, будто только что ее заметили, и мягко выплыли из гостиной, не оглядываясь.

– Красивый браслет! – крикнула Софи вслед. Девушка оглянулась из коридора. На секунду показалось, что она сейчас улыбнется.

– Мне больно носить его, – прокричала она в ответ. – Стоит пошевелиться – сразу больно.

Отто был прижат к стене и вынужденно разглядывал нависающий над ним подбородок мощной женщины в пиджаке и брюках. Она была английским драматургом, подругой Фло, писала исключительно в стихах. Пробираясь к ним, Софи заметила, что Отто держит одну руку за спиной, прижимая ее к деревянной обшивке.

– Мы все умираем от скуки, – говорила женщина. – Вот почему война, почему убийства, почему «почему». Скука.

– Молодые умирают от свободы, – сказал Отто деревянным голосом. Софи поймала его взгляд. Он едва заметно покачал головой.

– Молодежь спасет нас, – сказала женщина. – Нас спасет, слава мертвому Богу, молодежь.

– Они умирают от того, чем пытаются излечиться, – сказал Отто.

– Да ты ретроград! – сказала женщина, склоняясь, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Привет, Сьюзен, – сказала Софи. – Я сейчас слышала, кто-то сказал: «Я навалилась». Что бы это значило? – Она подозревала, что на ее лице читается фальшивое лукавство. В ее словах было скрыто оскорбление, и она надеялась, что Сьюзен почувствует это.