Фрэнсис Фицджеральд - Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями

– Есть что-то подозрительное в человеке, который такое делает, – сказала вторая девушка оживленно. – Он вообще ни с кем не хочет иметь неприятности.

– Кто не хочет? – поинтересовался я.

– Гэтсби. Кто-то говорил мне… – обе девушки и Джордан наклонились друг к другу заговорщически. – Кто-то говорил мне, что о нем идет молва, что он будто бы однажды убил человека.

У всех нас прошли мурашки по коже. Трое мистеров Мамблов наклонились вперед, с интересом прислушиваясь.

– Я не думаю, чтобы дошло до такого , – скептически рассуждала Люсиль. – Скорее всего, он просто был немецким шпионом во время войны.

Один из Мамблов кивнул головой в подтверждение.

– Я слышал это от человека, который все о нем знает, который вырос вместе с ним в Германии, – заверил он однозначно.

– О, нет! – сказала первая девушка. – Он не мог быть шпионом, потому что во время войны он был в американской армии. – Когда наше доверчивое внимание снова переключилось на нее, она наклонилась к нам с энтузиазмом. – А вы понаблюдайте за ним в те моменты, когда он думает, что на него никто не смотрит. Клянусь вам: он убил человека.

Она прищурила глаза и задрожала. Люсиль задрожала. Все мы повернулись и посмотрели вокруг, ища глазами Гэтсби. Вот настоящее доказательство того, что он вызывал романтические домыслы о себе: о нем шептались те, кто находил в этом мире мало такого, о чем нужно говорить шепотом.

Первый ужин, – еще один должен быть после полуночи, – уже подавался, и Джордан пригласила меня присоединиться к ее компании, сгруппированной вокруг стола в другом конце сада. Она состояла из трех супружеских пар, а также ухажера Джордан – настойчивого студента, непрестанно делающего грубые намеки с сексуальным подтекстом и очевидно уверенного в том, что рано или поздно Джордан отдастся ему или хотя бы потеплеет. Не разбредаясь по саду, эта компания, исполненная чувства собственного достоинства, хранила однородность, взяв на себя функцию олицетворять степенную аристократию Ист-Эгга – пригорода, который снисходит до Уэст-Эгга, тщательно храня себя от его спектроскопического веселья.

– Уйдем отсюда, – прошептала Джордан после несколько бессмысленно и пусто проведенного получаса. – Это для меня слишком вежливая компания.

Мы встали, и она объяснила окружающим, что мы идем искать хозяина: «Я ни разу не подходила к нему, – сказала она, – и мне от этого неловко». Студент кивнул с циничным, меланхоличным видом.

Бар, куда мы заглянули в первую очередь, был забит людьми, но Гэтсби среди них не было. Она не могла обнаружить его с верхней ступеньки лестницы, и его не было также и на веранде. Мы наугад толкнули какую-то очень солидную дверь и вошли в библиотеку в готическом стиле с высоким потолком, обшитую резными панелями из английского дуба и, вероятно, перевезенную в таком виде из каких-то заокеанских развалин.

Плотный, средних лет мужчина в огромных очках типа «велосипед» сидел слегка подшофе на краю огромного стола, уставившись то и дело мутнеющими глазами на полки книг. Как только мы вошли, он быстро развернулся на столе и осмотрел Джордан с головы до ног.

– Что вы думаете? – напористо вопросил он.

– О чем?

Он махнул рукой в сторону книжных полок.

– Об этом вот. Можете даже не проверять. Я уже проверил. Они все настоящие.

– Книги?

Он кивнул.

– Совершенно настоящие – имеют страницы и все остальное. Я думал, это все декоративный прочный картон. Но уверяю вас: все они абсолютно настоящие! Со страницами и… вот! Позвольте, я покажу вам.

Уверенный в том, что мы не доверяем ему, он бросился к стеллажам и вернулся с первым томом «Лекций Стоддарда».

– Вот, смотрите сами! – воскликнул он торжествующим тоном. – Это самое настоящее печатное издание. Это меня ввело в заблуждение. Этот парень – настоящий Беласко! [2] Давид Беласко (1853–1931) – американский драматург, который был немного перфекционистом и вместо картонных декораций оформлял сцену настоящими книжными шкафами с книгами – прим. перев. Это триумф! Какая тщательность! Какой реализм! Знал также, где остановиться в этом своем реализме: страницы оставил неразрезанными! [3] Раньше книги переплетались сфальцованной гармошкой, так что каждые две страницы необходимо было разрезать ножичком справа, чтобы прочесть – прим. перев. Но что вы хотите? Можно ли ожидать от него другого?

Он выхватил книгу у меня из рук и поспешно поставил ее на свое место на полке, бормоча себе под нос, что если хотя бы один кирпичик будет вынут, то вся библиотека непременно распадется.

– Вас кто-то привел? – напористо спросил он. – Или вы просто сами пришли? Меня вот привели. Большинство гостей сюда привели.

Джордан смотрела на него настороженно, весело, ничего не отвечая.

– Меня привела женщина по фамилии Рузвельт, – продолжал он. – Миссис Клод Рузвельт. Вы знаете ее? Я видел ее где-то здесь прошлым вечером. Я хожу пьяный уже почти целую неделю, и я подумал, что сидение в библиотеке меня немного отрезвит.

– И как? Отрезвило?

– Немножко, я думаю. Но я пока еще не могу точно сказать. Всего час, как я здесь. Я уже говорил вам о книгах? Они настоящие! Они…

– Вы уже говорили это.

Мы пожали друг другу руки с серьезным видом и вышли опять на открытый воздух.

На холсте в саду уже танцевали: старики водили юных девушек бесконечными неуклюжими кругами, толкая их назад, аристократические пары держали друг друга неискренне, по-светски, задерживаясь на углах, а большое количество незамужних женщин танцевали сами по себе или освобождали оркестр на какие-то мгновения от необходимости играть на банджо или бить в барабаны. К ночи всеобщее веселье усилилось. Какой-то знаменитый тенор спел на итальянском, известный контральто спел что-то в стиле джаза, а в промежутке между этими номерами гости выделывали «кульбиты» по всему саду под оглушительные взрывы пьяного хохота, поднимавшиеся к летнему небу. Дуэт близнецов, которыми оказались те самые девушки в желтом, исполнял какую-то детскую костюмированную сценку, а шампанское подавалось в бокалах-«тазиках» объемом больше аквариума. Луна поднялась выше, и на поверхность Пролива выплыл треугольник из серебряных чешуек, слегка подрагивающий от резкого металлического стука банджо, играющих на газоне.

Я все еще был рядом с Джордан Бейкер. Мы сидели за столом вместе с каким-то мужчиной примерно моего возраста и шумной маленькой девочкой, которая по малейшему поводу заливалась бесконтрольным смехом. Теперь я уже развеселился. Я принял на грудь два «тазика» шампанского, и все происходящее перед моими глазами приобрело значение, простоту и глубину.

Когда в вечеринке наступило некоторое затишье, этот мужчина посмотрел на меня и улыбнулся.