Оноре де Бальзак - Темное дело

– И давно? – после паузы спросил Гревен.

– С тех пор как был учрежден пожизненный Консулат.

– Но доказательств ведь нет?

– Конечно нет! – отвечал Мален, пощелкивая о зуб ногтем большого пальца.

В нескольких словах Мален с точностью обрисовал критическое положение, в которое Бонапарт поставил Англию, разбив под Булонью военные лагеря; во Франции и Европе истинное значение этого демарша еще не было разгадано, чего нельзя сказать об английском премьер-министре Питте. Затем Мален разъяснил Гревену, что положение, в которое Англия намеревается поставить готовящего вторжение Бонапарта, также является критическим: могущественная коалиция, состоящая из Пруссии, Австрии и России, на английское золото планирует поставить под ружье семьсот тысяч солдат. В то же самое время и внутри страны зреет масштабный заговор, объединяющий монтаньяров, шуанов и роялистов вместе с их высокородными предводителями.

– Пока власть находилась в руках у трех консулов, Людовик XVIII полагал, что в стране по-прежнему анархия и, когда наступит подходящий момент, он сможет взять реванш за 13 вандемьера [32] Тринадцатое вандемьера – пятое октября 1795 г. В этот день Наполеон Бонапарт подавил мятеж роялистов. и 18 фрюктидора [33] Восемнадцатое фрюктидора – четвертое сентября 1797 г. Дата, когда посланный Наполеоном Бонапартом генерал Ожеро решительными действиями устранил в Париже угрозу роялистского переворота. , – сказал Мален. – Однако пожизненное консульство разоблачило замысел Бонапарта: скоро он станет императором. Бывший поручик намерен основать новую династию! Что ж, на этот раз его хотят убить, и это покушение готовится еще более тщательно, чем то, что произошло на улице Сен-Никез. В числе организаторов – Пишегрю, Кадудаль, Моро, герцог Энгиенский и друзья графа дʼАртуа – Полиньяк и Ривьер.

– Какое причудливое смешение идей! – воскликнул Гревен.

– Многие роялисты тайно вернулись во Францию и ждут сигнала к атаке. Они готовы на все. Замысел таков: сотня верных людей под командованием Кадудаля нападет на консула и его охрану, и это будет схватка, что называется, в рукопашную.

– Донеси на них!

– На протяжении двух месяцев консул, министр полиции, префект и Фуше держат в руках многие нити этого заговора, однако об истинном его масштабе не подозревают; и в настоящий момент почти все заговорщики на свободе – власть предержащие хотят узнать все.

– Если разобраться, у Бурбонов куда больше прав замышлять, проводить в жизнь и осуществлять заговор против Бонапарта, нежели было у него самого, когда 18 брюмера он посягнул на Республику, его породившую, – сказал нотариус. – Он убил свою мать, в то время как его нынешний противник всего лишь хочет вернуться домой. Полагаю, увидев, что в списки эмигрантов перестали вносить новые имена и многих оттуда вычеркивают, что католическая церковь восстанавливается и издаются антиреволюционные законы, принцы должны были понять, что вернуться им будет чем дальше, тем сложнее, если не сказать невозможно. Бонапарт становится единственным препятствием к их возвращению; они желают его устранить, и это ясно как день. Поверженный заговорщик всегда преступник; победивший становится героем, и если посмотреть на дело с этой точки зрения, твое замешательство мне понятно.

– Главная идея в том, – продолжал Мален, – чтобы руками Бонапарта швырнуть под ноги Бурбонам голову герцога Энгиенского, как Конвент в свое время швырнул европейским королям голову Людовика XVI. Таким образом Бонапарт еще раз докажет приверженность идеям Революции; либо же будет свергнут современный идол французов и их будущий император, чтобы на обломках его престола установить подлинный трон. Я завишу от обстоятельств – от удачного пистолетного выстрела или взрыва «адской машины», вроде той, что заговорщики использовали на улице Сен-Никез. Меня посвятили не во все детали. Мне предложено в критический момент созвать Государственный совет и поспособствовать легальной реставрации Бурбонов.

– Выжди еще немного, – сказал нотариус.

– Невозможно! Я должен принять решение безотлагательно.

– Почему?

– В числе заговорщиков – братья де Симёз, и сейчас они скрываются в окрестностях Гондревилля. Мне придется либо установить за ними слежку, дождаться, пока они себя скомпрометируют, и тогда от них избавиться, либо тайно им покровительствовать. Я просил префекта дать мне кого-то из своих подчиненных, и что же? Он присылает этих матерых волков, которые к тому же, проезжая через Труа, заручились помощью местных жандармов!

– Гондревилль теперь твой, и это ты пытаешься его сохранить, участвуя в заговоре, – сказал Гревен. – Ни Фуше, ни Талейран, ни эти приезжие из Парижа не имеют ко всему этому никакого отношения. Играй с ними по-честному. А почему бы и нет? Все, кто причастен к казни Людовика XVI, сейчас в правительстве, и во Франции огромное количество людей, приобретающих национализированное имущество; а ты намереваешься привести к власти тех, кто потребует, чтобы ты вернул Гондревилль? Если они не законченные кретины, Бурбоны поставят крест на том, что сделали мы. Извести Бонапарта!

– Человеку моего ранга не пристало доносить, – живо откликнулся Мален.

– Твоего ранга? – с улыбкой переспросил Гревен.

– Мне предлагают пост министра юстиции.

– Понимаю, столь блестящая перспектива ослепила тебя, поэтому пробираться в этих политических потемках и искать выход придется мне. Невозможно представить, какие события могли бы вернуть Бурбонам трон сейчас, когда в распоряжении генерала Бонапарта восемьдесят кораблей и четыреста тысяч солдат. В выжидательной политике самое сложное – определить, когда неустойчивая власть падет; но, друг мой, власть Бонапарта в настоящее время сильна. Возможно, Фуше тебя проверяет, хочет узнать твои истинные замыслы, а затем избавиться от тебя?

– Нет, я полностью уверен в посреднике. И если бы было так, как ты говоришь, Фуше не отправил бы ко мне этих двух горилл; я слишком хорошо их знаю, чтобы подозревать подвох.

– На меня они наводят страх, – сказал Гревен. – Если Фуше тебе доверяет и о проверке речь не идет, то зачем он их прислал? Фуше не стал бы выкидывать такой трюк без причины.

– Это вынуждает меня принять решение! – вскричал Мален. – С Симёзами я никогда не буду знать покоя! Может, Фуше, зная мое положение, не хочет их упускать, намереваясь подобраться через них к Конде?

– Что ж, старина, при Бонапарте владельца Гондревилля никто не потревожит.

И тут в густой листве липы Мален заметил ружейное дуло.

– Я не ошибся, это был сухой щелчок заряжаемого ружья, – сказал он Гревену, прячась за толстое дерево.