Александр Дюма - Могикане Парижа

– Что тут происходит? – спросил он.

– Что-то странное, – отвечал Сальватор, – но ничего опасного.

Он сделал Петрюсу знак замолчать, а Жану Роберу и Жюстену отстраниться. Баболен также отошел.

Ребенок и собака остались одни посреди мастерской.

– О! Мой добрый, милый Брезиль! – говорила девочка. – Так это ты? Вот где ты! Ты узнал меня? Я также узнала тебя!

Собака, со своей стороны, отвечала лаем, визгом, прыжками, которые доказывали, что она была рада не менее ребенка.

В этой сцене было что-то трогательное и ужасное в одно и то же время.

Вдруг Сальватор, напрасно звавший собаку именем Роланда, вздумал назвать ее Брезилем, как называла ее девочка.

Брезиль обернулся.

– Брезиль! – повторил Сальватор.

Брезиль одним прыжком был около своего хозяина, встал на задние лапы, положил передние ему на плечи, тряс головой с выражением такой радости, что трудно было поверить, чтобы ее могло выражать животное.

– Брезиль! Брезиль! – повторяло дитя, радостно хлопая в ладоши.

– Ты ошибаешься, Роза, – сказал с намерением Сальватор, – мою собаку зовут не Брезиль, а Роланд.

– Неправда. Лучше посмотрите. Сюда, Брезиль!

Собака снова оставила своего хозяина и прыгнула к девочке.

Больше нельзя было сомневаться: Роза и Брезиль знали друг друга. Но когда?

Без сомнений, в то время, о котором эта девочка не могла вспоминать без ужаса и которое произвело на нее такое глубокое впечатление, что она не хотела никогда рассказывать об этом Сальватору, своему лучшему другу.

Любопытство всех присутствующих, даже Петрюса, озабоченного своим собственным положением, было сильно возбуждено.

Жан Робер хотел предложить девочке несколько вопросов, но Сальватор остановил его и сделал знак замолчать. Он припомнил крик, вырвавшийся у Розы в бреду: «О! Не убивайте меня, мадам Жерар!» Он припомнил, что Броканта рассказывала ему, что нашла Розу в поле около деревни Жювизи, что она была в белом платье, испачканном кровью, струившейся из раны на ее шее.

Наконец, он припомнил, сопоставляя события, что в тот же или на другой день, охотясь на равнине близ Вири, он нашел на краю рва собаку, раненную пулей. Он перевязал рану собаки, залечил ее и, не зная, как ее назвать, дал ей кличку Роланд.

Теперь видно было, что Роланда назвали его настоящим именем – Брезилем и что он знал когда-то Розу.

Оставалось узнать, была ли какая-нибудь связь между Брезилем и мадам Жерар, которая, если верить бреду ребенка, хотела убить Розу.

– Ну, хорошо, – заметил Сальватор Розе. – Так, стало быть, Роланд – не Роланд, а Брезиль?

– Ну, конечно, Брезиль.

– Я верю. Только можешь ли ты сказать мне, где ты знала Брезиля?

– Где я знала Брезиля? – переспросила Роза, побледнев.

– Да, можешь ли ты сказать мне это?

– Нет, нет, – отвечал ребенок, все более и более бледнея. – Я не могу.

– Ну, так я знаю это, – сказал Сальватор.

– Вы знаете? – спросила Роза, широко открыв глаза.

– Да, это было…

– Не говорите, мой добрый друг, господин Сальватор! Не говорите! – закричал ребенок.

– Это было у мадам Жерар.

Роза вскрикнула, зашаталась и упала почти без чувств в объятия Сальватора.

Брезиль жалобно заскулил, так жалобно, что у всех присутствующих дрожь пробежала по телу.

Что же касается Розы, то лоб ее покрылся потом, губы посинели.

Сальватор, испуганный всем происшедшим, сказал:

– Нужно посадить девочку и Баболена в фиакр и отвезти их домой. Кто берет это на себя?

– Я! – сказали разом Жан Робер и Жюстен. – Но почему не вы?

– У меня есть другое дело.

– Могу я идти с вами? – спросил Жан Робер Сальватора.

– Куда?

– Туда, куда вы идете.

– Нет.

– Однако, я думаю, есть что-то романтическое в том, что здесь произошло?

– Больше, чем романтическое, дорогой поэт, тут история, которая кажется мне ужасной.

– Узнаем ли мы эту историю?

– Вероятно, потому что вы в ней играете свою роль.

– Мой дорогой Сальватор, – сказал Жюстен, – не забудьте, что сердце одного из ваших друзей страдает, и если вы что-нибудь узнаете о моей бедной, дорогой Мине…

– Будьте покойны, Жюстен, вы и Мина имеете уголок в моей памяти, в который я помещаю своих лучших друзей.

Пожав руку Петрюса и обменявшись с ним выразительным взглядом, Сальватор взял Розу на руки, так как ребенок, хотя и пришел в себя, не был в состоянии идти, и спустился с нею с третьего этажа, посадил ее в фиакр, приведенный Жаном Робером, и поручил ее Баболену и двум молодым людям.

– Понимаете ли вы что-нибудь во всем этом, Жюстен? – спросил Жан Робер.

– Ничего. А вы?

– Решительно ничего.

Брезиль хотел сначала поместиться в карете с Розой, затем побежал было за нею, но Сальватор остановил его и – странная вещь – скорее уговором, как будто удерживал человека, чем приказанием, как удерживают собак.

Когда карета, увозившая Розу, исчезла, Сальватор спустился в аллею обсерватории и заговорил:

– Пойдем, Брезиль, пойдем со мною. Нужно, чтобы ты помог мне найти убийцу этого ребенка.

Брезиль, как будто поняв его, не последовал за каретой своей маленькой подруги, а только два или три раза оглянулся в ту сторону, где она исчезла, сопровождая свои взгляды, скорее, нежным, чем жалобным рычаньем.

Через десять минут Сальватор был на улице Макон и открывал дверь маленькой столовой, помпейские фрески которой так удивили Жана Робера в первый раз, когда он их увидел.

По звуку отворяемой двери столовой Фражола, вероятно, узнала Сальватора, так как в ту же минуту, как открылась дверь столовой, отворилась дверь спальни, и молодые люди очутились в объятиях друг друга.

Было шесть часов вечера. Обед ждал.

– Мы скоро будем обедать? – спросил Сальватор. – Мне нужно сделать небольшое путешествие.

Фражола опустила руки, которыми она обнимала шею молодого человека.

– Путешествие? – спросила она несколько грустно, но решительно.

– О! Будь покойна, моя дорогая, оно не будет долгим, – завтра утром я буду здесь.

– Теперь нужно узнать, не опасно ли оно? – спросила Фражола.

– Я думаю, что могу ответить: нет.

– Тогда и я могу ехать?

– Нет сомнения.

– Кармелита вернулась сегодня в Париж. Мы с Лидией и Региной наняли ей хорошенькую квартирку, чтобы ей не о чем было беспокоиться, и перенесли туда всю мебель из павильона Коломбо. Мадам Маран даст сегодня большой бал: Регина венчается или, вернее сказать, обвенчалась сегодня утром. Для Кармелиты было бы печально одной провести вечер, и с твоего позволения…

Сальватор остановил ее слова поцелуем.

– Я отправилась бы к ней, – продолжила она, улыбаясь.

– Ступай, дитя мое, ступай.

Несмотря на это позволение, руки Фражолы, обвивавшие шею Сальватора, сжались вместо того, чтобы разжаться.