Хуан Гойтисоло - Цирк

– Мы уже в Арагоне, – заявил Джонни.

– Это надо отметить.

С помощью ножа механик откупорил бутылку. Ута сделал первый глоток.

– Мы будем в Каталонии, прежде чем сообразим, где мы, – сказал Джонни.

Полчаса спустя уровень жидкости в бутылке снизился наполовину, а в голове Уты крутилась карусель каких-то ослепительных образов.

– Когда увидишь приличную деревню, – сказал он шоферу, – остановись. Я совершаю инспекционную поездку и не хочу упустить ни единой детали.

Близ Калатаюда они остановились у трактира перекусить. В этот час там было почти пусто, и оба официанта дремали.

– Сосиски на троих, – заказал Ута. – А пока пропустим по стопочке.

Рядом с ним опирался о стойку парень с сонным лицом. Ута подмигнул шоферу и внезапно приблизил лицо к юноше.

– Вы знакомы с доном Хулио Альваресом?

– Нет. Не знаю, кто это такой.

– Слышишь, – сказал Ута, обращаясь к Джонни, – он говорит, что не знает, кто это такой.

– Ничего удивительного, – каким-то странно усталым тоном отозвался парень. – Я родился здесь и никогда отсюда не выезжал.

– Дон Хулио – хозяин завода, – сказал Ута.

– Дон Хулио – кровопийца, – прибавил Джонни.

– Именно, кровопийца. – Ута сбоку прикрыл рот рукой и прошептал парню на ухо: – Мы приехали прямо из Мадрида, чтобы пришить его.

– Вам виднее, – ответил тот.

– Слыхали, шеф? – воскликнул возмущенный механик. – Вот так рассуждение!

– Не знаю, кем себя воображает этот тип у стойки, – сказал Джонни. – У него самомнение, как у гранда… Ни дать ни взять Кларк Гейбл.

– Никакого самомнения у меня нет, и я вас не трогаю, – возразил парень. – Сеньор обратился ко мне, хотя меня не знает, и я ему ответил, вот и все.

– Ай-ай-ай, какой обидчивый… Можно подумать, что мы оскорбили его матушку…

– А ну его! Оставьте его в покое!.. – сказал Ута. – Он серость, тупица и невежда. Дон Хулио послал его сюда для возбуждения умов.

– И пусть с ним ничего не случится, – сказал Джонни.

– Именно. Пусть с ним ничего не случится.

Парень проворчал, что, хоть он и родился в небогатой семье, он ничем не хуже других и образования у него не меньше, чем у тех, кто слишком о себе воображает, и он никому ни в чем не уступит.

– Тупица! – сказал Ута нежно. – Ты тупица.

Он не помнил, как снова очутился в машине с Джонни и механиком, сжимая в руке непочатую бутылку коньяка. Расплачиваясь у стойки, он успел наскоро пересчитать свои капиталы: две сотенных и одна четвертная. Дон Хулио, только дон Хулио мог его спасти.

Такси вихрем проносилось через спящие городки. Каждый раз, когда они встречали кого-нибудь на дороге, Джонни тормозил, а Ута высовывался из окна и спрашивал:

– Вы не видали дона Хулио Альвареса?

Затем, не дожидаясь ответа, прибавлял:

– В общем, если вы его увидите, дайте нам телеграмму.

Подъезжая к Сарагосе, они встретили жандарма, который, завернувшись в шинель, совершал обход дороги. Ута предложил ему выпить.

– Держите, – сказал он. – Отхлебните глоток.

– Черт побери! – воскликнул, улыбаясь, жандарм. – Вы едете со свадьбы или выиграли по лотерее?

– Ни то ни другое, – торжественно ответил Ута. – Мы псы святого Бернарда.

– Что ж, спасибо. – Жандарм с усердием приложился к бутылке. – Большущее спасибо.

– Предупреждаю вас, что коньяк отравлен, – сказал Ута.

– Ничего. Я вижу, вы все шутите.

– Шутим? – воскликнул шофер. – Пусть с вами ничего не случится!

– Именно. Пусть с ним ничего не случится!

Ута крикнул ему отъезжая:

– Если увидите дона Хулио Альвареса…

– …дайте нам телеграмму, – закончил механик зевая.

Снова шоссе. Ута откинулся на сиденье и закрыл глаза. В полусне ему чудилось, что он пересекает равнины, горы, населенные пункты, долины. Потом он почувствовал, что катится в пропасть, и, задыхаясь, несколько раз позвал на помощь. Но из горла его не вылетело ни звука.

Уставившись вдаль белыми пятнами фар, автомобиль плавно, без толчков мчался и мчался вперед.

Когда он открыл глаза, светящиеся стрелки будильника показывали без четверти восемь. Дон Хулио еще долго лежал неподвижно, не сводя глаз с солнечного луча, перерезавшего оконную створку. Затем, приподнявшись, он ощупью нашел продолговатую грушу выключателя и, сунув ноги в старые вязаные шлепанцы, встал, чтобы открыть окно.

Сад, еще влажный от росы, дыша затаенным покоем, сочно зеленел под лучами солнца. Опершись руками на заоконный выступ, дон Хулио оглядел густую эвкалиптовую аллею, старинные поблекшие вазы, купы олеандров. Гравий на дорожках, только что прочесанный граблями, отливал зеленью, напротив балкона магнолия под сенью пальм казалось сама излучала свет.

Дон Хулио прошел в ванную и отвернул кран душа. Прежде чем стать под водяные струи, он с любопытством оглядел себя в зеркале, словно видел впервые. Жирные складки живота, набухшие синие вены на руках и ногах произвели на него тягостное впечатление. Несколько месяцев назад врач посоветовал ему отдохнуть: «Вы уже не юноша, дон Хулио. В ваши годы нельзя предаваться излишествам». Теперь дон Хулио вынужден был признать, что врач прав. Уйдя с головой в дела, он, к сожалению, не заботился о своем здоровье, о своем теле.

Нет, он еще не старик. Если вести правильный образ жизни, отказаться от алкоголя, табака и публичных домов, можно еще долго прожить. Намыленной, пузырящейся губкой дон Хулио неистово тер себе спину. От воды шел пар и мутно оседал на зеркале. Дон Хулио долго нежился под душем, потом завернулся в купальный халат и вылез из ванной.

Служанка повесила костюм в шкаф. Сорочка с твердым воротничком, как всегда, лежала на спинке стула. Надев ее, дон Хулио взял с письменного стола письмо и перечитал его, продолжая одеваться: «Надеемся, что ты пребываешь в добром здоровье, дорогой дядя, и желудок больше не беспокоит тебя… Ты знаешь, как нас волнует твое здоровье, но, к сожалению, служебные дела Лусио не позволяют нам навестить тебя, чего бы мы очень желали…»

Дон Хулио вложил письмо обратно в конверт и разорвал на мелкие клочки. Одевшись, он спустился в вестибюль. Дверь в столовую была открыта, и поднос с завтраком дымился на столе. Кармен возилась на кухне. Немного погодя она выглянула оттуда и поздоровалась:

– Добрый день, дон Хулио.

– Добрый день.

– Кажется, погода установилась… После давешней бури…

– Да, я уж видел… В этом году на погоду пожаловаться нельзя.

Дон Хулио уселся во главе стола. Под бдительным взглядом служанки он намазал медом обе половинки булочки, затем налил в чашку молока и подул на него, прежде чем выпить. Кончив есть, он продел салфетку в кольцо, вошел в вестибюль и надел пальто.

Гравий на дорожках был разровнен граблями. Дон Хулио свернул направо и обошел дом вокруг. Буря, прошедшая накануне, сорвала последние листья с каштанов. С восточной стороны пробивавшееся сквозь ветки эвкалиптов солнце уже начинало припекать.