Хуан Гойтисоло - Цирк

Элиса начинала понимать. Уклоняясь от прямого объяснения, Ута часто излагал события косвенно, прикрывая их флером фантазии.

– Ты прилетел на самолете?

– Пожалуйста, деточка, избавься от этой дурной привычки прерывать меня, когда я тебе что-то объясняю… О чем бишь я?… Ах, да, о дороге!.. На пути пропасть рек. Перелетая через Эбро…

Когда они вошли в столовую, мальчишки, толпившиеся возле буфета, перестали есть и, опешив, уставились на Уту. Затем, словно приведенные в действие единой пружиной, они кинулись к нему, протягивая руки, и запрыгали вокруг, будто повинуясь некой таинственной команде. Те, кто уже спустился в сад, как одержимые карабкались на перила галереи и на цыпочках балансировали над пропастью.

Не слушая увещеваний Элисы, вопя, мяукая, воя, рыча и хлопая в ладоши, они подняли устрашающий гам в честь зажатого между камином и ставнями Уты, который тщетно пытался перекричать их.

Дети точно опьянели, каждый старался произвести как можно больше шума. Казалось, они с самого начала только и ждали прибытия Уты, чтобы учинить галдеж. Они стучали ложками, вилками, ножами по столу, окнам, тарелкам. Каждый лез из кожи вон, чтобы превзойти соседа. Один мальчуган принес из сада ночной горшок и принялся бить в него, как в барабан.

Суматоха прекратилась так же неожиданно, как и началась. Словно по взаимному уговору, ребята вдруг перестали кричать. Те, кто обнимал Уту, отпустили его. Барабанщик еще некоторое время продолжал выбивать дробь, но остановился, заметив, что, кроме него, никто больше не шумит.

Тыльной стороной руки Ута вытер мокрый от пота лоб и откашлялся, собираясь обратиться к ребятам с речью. Но вдруг он спохватился и спросил:

– А где дочка?

Элиса объяснила ему все в двух словах: Лус-Дивина хотела устроить для своих друзей ужин, но те по неизвестной причине ее подвели.

– Где же она? Пошла за ними?

– Нет. Бедняжка заперлась в своей комнате.

– Заперлась, говоришь?

На миг лицо Уты омрачилось. Сияющая ясность его взора померкла, глаза заволоклись печальной дымкой. Но это длилось всего лишь мгновение.

Он сообщнически подмигнул Элисе, и брови его подскочили вверх.

– Не может этого быть!.. Моя детка грустит?… Пойдем-ка!..

Он с торжественным видом покинул комнату, но тотчас же, шагая так же стремительно, вернулся. На гвозде, вбитом в стенку, висел тюрбан из ярко-красного шелка. Ута возложил его на свое чело, словно корону, и к радости детей прошелся вокруг стола.

– Ну? Как по-вашему?

На буфете лежал серебряный колокольчик, несколько месяцев назад выигранный в тире. Ута взял его за язычок и снова направился к двери. У порога он обернулся. Ребятишки наблюдали за ним с жадным нетерпением. Он знаком велел им молчать.

На цыпочках, словно боясь кого-то разбудить, он пересек прихожую. Элиса и дети следовали за ним. Ута остановился перед комнатой Лус-Дивbны и приложил ухо к двери.

– Деточка!.. – позвал он.

– Кто там? – еле слышно откликнулась девочка.

– Маг Коинур, который пришел разбудить тебя.

Лус-Дивина помедлила с ответом. Среди воцарившейся в квартире тишины послышался скрип пружин ее кровати.

– Я хочу спать. Я никого не хочу видеть.

Ута снова приблизил ухо к двери и тихо позвенел колокольчиком.

– А что, если маг Коинур привез тебе подарок?… Что если он подарит детке ту вещь, которую она у него просила?

Наступило молчание. Лус-Дивина, казалось, размышляла. Элиса слышала из коридора, как она ворочается на кровати. Наконец шорох ее шагов по кафельным плиткам возвестил, что Ута выиграл партию.

– Подарок? Какой подарок?

– Открой дверь и увидишь.

Как бы для того, чтобы помочь ей покончить с сомнениями, Ута снова потряс колокольчиком… Послушная манящему звону, девочка повернула в замке ключ. Все замерли в ожидании. Лус-Дивина высунула головку.

– Где он? – спросила она.

Волосы завесой падали ей на плечи, еще мокрые от слез глаза блестели. Ута схватил ее за талию, поднял в воздух и расцеловал. Ребятишки наградили его аплодисментами.

– А подарок? – спросила девочка.

Ута на руках отнес ее в столовую, посадил на стол и начал обследовать свои карманы.

– Что тут есть?… А ну, посмотрим, что тут есть!..

Наконец он вытащил какой-то футляр и открыл его. Внутри помещалась крохотная разноцветная карусель, которая, если нажать пружину, начинала кружиться под навязчивый мотивчик.

– Нравится?

Девочка ничего не ответила и не взяла игрушку. В знак одобрения она издала лишь какой-то нечленораздельный звук и нетерпеливо спросила:

– А велосипед?

Лицо Уты под сияющим мишурой тюрбаном выразило комическое негодование.

– Вот это здорово!.. Точь-в-точь, как ее мать!.. Видно, они воображают, что я стану тащить на себе весь груз… То-то мы зажили бы припеваючи…

– Ты купил велосипед? – с надеждой выспрашивала Лус-Дивина.

– Деточка!.. – Ута жестикулировал, как актер, обращающийся к обширной аудитории, – Твоему отцу цены нет, и он любит тебя больше всего на свете, но не может же он лететь по воздуху с велосипедом в руках. Это запрещено законом, который именуется законом тяготения.

– Я хочу велосипед.

– И он у тебя будет, деточка. Но не сейчас. Как бы я ни старался, я не могу вытащить его из кармана. Сегодня папа привез тебе музыкальную шкатулку, и, если ты хоть немного любишь папу, ты должна его поблагодарить.

– Спасибо, – сказала девочка безучастно.

– Нет, не так. Нужно сказать: большое спасибо, папочка, и поцеловать его в щеку.

– Большое спасибо, папочка, – прошептала девочка, целуя его.

– Ага!.. Так-то лучше!.. Теперь, – прибавил он, обращаясь к остальным, – раз мы собрались все вместе, нашу встречу нужно отпраздновать.

– Отпраздновать? – спросила Ненука, – А как?

– Поиграть во что-нибудь. Да мало ли?… Скучно смотреть, как вы тут бездельничаете…

Все замолчали, видимо, размышляя.

– Можно поиграть в прятки, – предложил наконец один мальчик.

– Или в фанты.

– Для этого нужны девочки.

– Без девочек. Все равно.

– Нет. Без девочек не интересно.

Хранившая до того молчание Лус-Дивина вдруг сказала:

– Можно поиграть в карнавал.

– В карнавал?

– Да, в карнавал.

– Но у нас нет масок…

– Ну, так что же? Я могу их сделать, – с готовностью предложил Ута.

Не дав им времени ответить, он торопливо сбросил пальто и переворошил ящик комода, где хранились его эскизы. Там лежало с полдюжины масок, вырезанных им из шляпных картонок.

Схватив палитру и кисть, Ута принялся обрызгивать картон краской, окруженный почтительным восхищением ребятишек, которые наблюдали за ним, раскрыв рты.

Элиса со вздохом покинула столовую и пошла на кухню мыть тарелки. Увлеченный своей работой, Ута не заметил ее ухода. Столько времени он скитался, вертелся то в одну, то в другую сторону, подобно флюгеру, и теперь вдруг маски совершенно завладели его вниманием.