Луи-Фердинанд Селин - Смерть в кредит

Мы сбегали с идиотом к речке… И вернулись мимо голубей… Вернувшись, я взглянул на ее лицо… Она спрятала свои картинки… Конечно, она считала меня тупым… Она наверняка огорчилась… Она не торопилась возвращаться… Мы шли совсем медленно… Остановились у моста… Уже пробило шесть… Она смотрела на воду… Medway – бурная река… В сильные приливы она неукротима… На ней большие буруны. Мост весь трясется в водоворотах… Вода ревет, издает глухой шум… задыхается в больших желтых воронках…

Нора наклонилась над ней, а потом опять быстро подняла голову… Она смотрела туда, вдаль, на день, гаснущий за домами на берегу… Отсвет упал на ее лицо… Грусть задрожала в ее чертах… И охватила все ее существо, ее невозможно было сдержать… Это заставило ее закрыть глаза…

Как только «Hopeful Academy» была построена, сразу же начались отъезды… Все, кто хотел смыться, даже не стали дожидаться Пасхи… Шестерых экстернов, которые уже с конца апреля не могли сдержать своего нетерпения, и еще четверых пансионеров приехали и забрали их папаши… Они считали, что «Meanwell College» недостаточно хорош… Они сравнивали его с тем ослепительным домом…

«Hopeful» производила неизгладимое впечатление среди всех местных «grounds» [70]. Туда стоило съездить из-за одного здания… Целиком из красного кирпича, оно возвышалось над Рочестером, на холме было видно только его… Более того, посреди лужайки они установили мачту, огромную, с большими знаменами и разными сигнальными флажками, реями, вантами, фалами и прочим барахлом для тех, кто хотел изучить маневрирование, такелаж и подготовиться к морской службе… Так я лишился моего маленького онаниста, малыша Жака… Ему пришлось переселиться, его отец хотел, чтобы он стал моряком… Эти, из «Hopeful», делали блестящую рекламу для подготовки «Navy»…

Из-за потери пансионеров в «Meanwell College» нас осталось лишь пятеро, включая Джонкинда. Оставшимся было уже не до смеха… Должно быть, их счета запаздывали… или они не могли поправить свои оценки и потому не уезжали… Футбольная команда растаяла в восемь дней… Пуговичники, бледные воспитанники «Pitwitt», приходили еще раза два и просили, чтобы их изничтожили. Напрасно им пытались объяснить, что все кончено, они не понимали… Они жалели о своем «12:0». Жизнь утратила для них смысл… У них больше не было соперников… Это их ужасно угнетало… Они ушли к себе в самом мрачном настроении…

«Hopeful boys», пижоны из новой школы, не хотели играть с ними, они сторонились их, как прокаженных… и набивали себе цену… «Питвиты» совершенно опустились… Они играли сами с собой…

За нашим столом в «Meanwell» разыгрывались серьезные драмы, которые становились все острее и беспощаднее… Нора Мерривин творила настоящие чудеса, чтобы достать еду. Служанки исчезли… Сначала старуха Гертруда, а через четыре дня Флосси… Наняли приходящую домработницу… Нора почти не прикасалась к еде… Она оставляла нам мармелад, она даже не притрагивалась к нему, не клала сахар в свой чай, она варила себе овсянку без молока… чтобы нам оставалось больше… Но мне все же было немного стыдно… Когда по воскресеньям подавали пудинг, мы готовы были проглотить ложки… Все тарелки были вылизаны… Мерривин проявлял нетерпение, он ничего не говорил, но он все время нервничал, без конца ерзал на стуле, стучал по столу, сокращал молитвы, чтобы все побыстрее разошлись… Столовая становилась слишком неспокойным местом…

В классе он делал то же самое… Он поднимался на свое возвышение… Надевал свою плиссированную накидку, платье магистра… И сидел за пюпитром, в кресле, весь скорчившись, уставившись на класс… Он то принимался хлопать глазами, то ломал себе пальцы, ожидая, когда пройдет урок… Он больше не говорил с учениками… мальчишки могли делать все что хотели…

Мерривин похудел, у него и так были огромные оттопыренные уши, теперь они превратились просто в настоящие крылышки… Четверо оставшихся мальчишек устраивали тарарам, как целый полк… Наконец и это их перестало развлекать… тогда они просто убегали из дома… в сад… на улицы… Они оставляли Мерривина одного и присоединялись к нам на прогулке. Позже его встречали на дороге… в чистом поле… его видно было издалека… Он, согнувшись, очень быстро ехал на огромном трехколесном велосипеде…

«Hello, Nora! Hello, boys!» – кричал он нам, проезжая мимо… На секунду сбавляя темп… «Hello, Peter!» – отвечала она ему очень нежно. Они любезно улыбались друг другу… «Good day, mister Merrywin!» – хором тянули мальчишки… Он устремлялся в нужном направлении. Мы смотрели, как он удаляется, жмет на педали, пока не теряли его из виду. Он возвращался раньше нас…

По тому, как разворачивались события, я чувствовал, что мой отъезд приближается… Я уже перестал писать… Я больше не знал, что еще сказать, что придумать… Я все взвесил… Мне надоели бесконечные разборки… Игра уже не стоила свеч… Я предпочитал наслаждаться тем, что мне осталось, без писем, которыми меня постоянно травили. Но с тех пор как уехал Жак, в дортуаре было уже не так весело… этот маленький негодяй сосал сильно и умело…

Я слишком много дрочил на Нору, от этого мой член стал совсем сухим… в темноте я вызывал все новые образы… еще более коварные, лукавые, соблазнительные и нежные… Перед тем как уехать из «Meanwell», мне хотелось увидеть, как эта девчонка обрабатывает своего старика… Это давило… Грызло меня, так мне вдруг захотелось полюбоваться на них вместе… Одна только мысль об этом лишала меня покоя. Что же он мог с ней делать?

Я уже закоснел в пороке… Только застать их было не так просто… У них были отдельные комнаты… Его комната была направо в коридоре, сразу за газовой горелкой… Там еще было вполне возможно… Но чтобы подсматривать за Норой, пришлось бы выйти с другой стороны дортуара, а потом еще подняться по лестнице… За умывальной… Довольно сложно…

Как же они трахались? Это происходило у него? У нее? Я решился… Я все же хотел удовлетворить свое любопытство… Я ждал слишком долго…

Так как пансионеров оставалось только пятеро, передвигаться можно было довольно легко… Впрочем, старикан уже даже не приходил по вечерам, чтобы сотворить молитву… Мальчишки засыпали очень быстро, как только согревались… Я подождал, пока они заснут, услышал храп и потом влез в штаны, сделав вид, что иду в уборную… и на цыпочках…

Проходя мимо двери хрыча, я резко пригнулся… и очень быстро посмотрел в замочную скважину… Черта с два!.. Ключ не был вынут… Я продолжал свою прогулку… Как будто я иду помочиться… Я быстро вернулся… снова лег… Но это был еще не конец! Я сказал себе: «Теперь или никогда!» В доме не слышалось ни звука… Я сделал вид, что сплю… Я полежал еще несколько минут… весь трепеща, но тихо… Я не сошел с ума!.. Я хорошо видел свет в форточке… Как раз над его дверью… Как на улице Эльзевир, похоже… Я сказал себе: «Ну, если тебя застукают, малыш, ты должен будешь выслушать множество нудных речей!» Я действовал очень осторожно… Перенес стул в коридор… Если бы меня накрыли в этот момент, я бы прикинулся лунатиком… Я поставил стул вплотную к его двери. И в ожидании ненадолго притаился… Я прилип к стене… И услышал там что-то вроде толчка… Как будто деревянный стук… один… другой… Может, это его кровать?.. Поддерживая равновесие… я пополз миллиметр за миллиметром… тихо-тихо… Я добрался до уровня окошка… А! Вот! Здорово! Я как раз увидел! Увидел все!.. Я увидел моего голубчика… Он лежал… вот так, развалившись в продавленном кресле… Он был совершенно один! Девчонки не было!.. А! он почти нагишом, скажите, пожалуйста!.. Растянулся, ухмыляясь, перед огнем… От этого он был весь ярко-красный! И дышал так, как будто ему жарко… Он был голый до брюха… в одних кальсонах с прорехой спереди… и еще его мантия, та самая, магистерская, в складку, свешивалась сзади до пола…