Генри Хаггард - Копи царя Соломона

– Это невозможно, повелитель! – ответил старик.

– А между тем я это сделаю, – сказал я спокойно.

Старик улыбнулся.

– Нет, ты не можешь этого сделать, – повторил он.

Я поднял ружье и прицелился в антилопу. То было очень маленькое животное, так что было бы вполне простительно дать по нему промах на подобном расстоянии; но я знал, что промаха дать невозможно. Я тяжело перевел дух и взвел курок. Антилопа стояла точно вкопанная. Выстрел грянул, она подскочила на воздух и упала на утес мертвая.

У дикарей вырвался крик ужаса.

– Если вам нужно мясо, – сказал я холодно, – ступайте и возьмите!

Старик подал знак, и один из людей его свиты сейчас же пошел и вернулся с убитой антилопой. Я с удовольствием увидел, что моя пуля засела у нее прямо под лопаткой. Дикари обступили антилопу и с ужасом разглядывали дырку, пробитую пулей.

– Вы видите, что я не трачу слов понапрасну, – сказал я.

Никто не отвечал.

– Если вы все еще сомневаетесь в нашем могуществе, – продолжал я, – пусть один из вас пойдет и станет на этом утесе, и тогда я сделаю с ним то же самое, что с этой антилопой.

Казалось, что никому не хотелось отозваться на мое предложение, но королевский сын вдруг объявил:

– Он прав. Ступай, дядя, встань на утес. Волшебство убило зверя, но ведь это был зверь. Наверное, оно не может убить человека!

Но старику это пришлось не по вкусу.

– Нет, нет! – поспешно воскликнул он. – Мои старые очи уже довольно видели. Эти люди в самом деле колдуны. Отведите их к королю. Впрочем, если кому-нибудь нужны новые доказательства, пусть он пойдет и встанет на утес сам, чтобы волшебная трубка могла с ним поговорить.

Последовало единодушное и весьма поспешное изъявление несогласия.

– Зачем тратить драгоценное волшебство на наши бедные тела? – сказал кто-то из толпы. – Мы довольны и тем, что видели. Никто из наших колдунов не в состоянии показать что-либо подобное.

– Это верно, – подтвердил старик с чувством величайшего облегчения. – Без всякого сомнения! Внемлите, о обладатели блестящего глаза и движущихся зубов, вы, извергающие гром и смерть! Я – Инфадус, сын Кафы, бывшего короля Кукуанского. Этот юноша – Скрагга, сын Твалы, великого короля. Твала – супруг тысячи жен, владыка и верховный повелитель кукуанов, обладатель великой дороги, трепет врагов, бездна волшебной премудрости, вождь ста тысяч воинов, Твала Одноглазый, Твала Черный, Твала Грозный!

– Если так, – объявил я высокомерно, – ведите нас к нему. Мы не хотим иметь дела с низшими подчиненными!

– Да будет так, повелители. Мы проводим вас к королю, но путь этот не близок. Мы охотимся за целых три дня пути от места, где пребывает король. Имейте терпение, и мы приведем вас туда.

– Хорошо, – сказал я небрежно. – Время для нас совершенно безразлично, потому что мы никогда не умираем. Мы готовы; идите вперед. Но берегись, Инфадус, и ты, Скрагга! Не вздумайте нас обманывать или сыграть с нами какую-нибудь шутку: вы еще не успеете о том помыслить, как мы уже узнаем обо всем и отомстим вам. Сияющий глаз волшебного человека с обнаженными ногами и разными щеками уничтожит вас своим блеском и пронзит ваши земли своими лучами; его быстрые зубы кинутся на вас, вопьются в ваше тело и съедят вас со всеми вашими женами и детьми; волшебные трубки заговорят с вами гремучим голосом и продырявят вас как решето. Берегитесь!

Эта великолепная речь не замедлила произвести должное впечатление, хотя без нее можно было бы и обойтись: наше могущество и без того довольно поразило новых знакомых.

Старик низко поклонился и повернулся к своим спутникам. Он пробормотал что-то вроде: «Куум, Куум» (как потом оказалось, этим словом они приветствуют королей), после чего они сейчас же забрали все наши пожитки, за исключением ружей, до которых ни за что не решались дотронуться. Они ухватили даже вещи Гуда, которые лежали около него, тщательно сложенные. Он бросился на выручку своего злополучного костюма, и начались громкие пререкания.

– Пусть дивный обладатель прозрачного глаза и движущихся зубов не трогает этих вещей, – говорил старик. – Рабы понесут их!

– Да, а если я хочу их сейчас же надеть? – ревел Гуд по-английски.

Омбопа перевел его слова.

– Как, о мой дивный повелитель? – горестно воскликнул Инфадус. – Неужели ты скроешь свои прекрасные белоснежные ноги (хотя Гуд и брюнет, но у него необыкновенно белая кожа) от взоров твоих смиренных рабов? Чем мы тебя оскорбили, что ты хочешь это сделать?

Тут я просто чуть не лопнул от хохота; а между тем один из дикарей преспокойно ушел со всеми принадлежностями капитанского костюма.

– Караул! – орал Гуд. – Этот черный негодяй уносит мое платье!

– Слушайте, Гуд, – сказал сэр Генри, – вы появились в здешнем краю в некоторой роли, которую вам необходимо разыгрывать и впредь. Вам теперь уже невозможно надевать панталоны. Отныне вы должны довольствоваться фланелевой рубашкой, парой сапог и стеклышком.

– Да, – подхватил я, – и одной бакенбардой! Если вы хоть что-нибудь тут измените, они непременно сочтут нас обманщиками. Как мне ни жаль вас, но, право, это необходимо. Я гроша медного не дам за нашу жизнь, как скоро они начнут подозревать нас в обмане.

– Вы это серьезно думаете? – мрачно спросил Гуд.

– Совершенно серьезно. Теперь вся наша компания только и держится, что вашими «прекрасными белоснежными ногами» да вашим стеклышком. Сэр Генри говорит правду: вам необходимо разыгрывать свою роль. Будьте и за то благодарны, что вы в башмаках.

Гуд глубоко вздохнул и не сказал больше ни слова. Но прошло целых две недели, прежде чем он привык к своему костюму.

Мы шли целый день по великолепной дороге, которая неуклонно следовала все в том же северо-западном направлении. Инфадус и Скрагга шли вместе с нами, но остальные их спутники шли впереди шагов за сто от нас.

– Инфадус, – спросил я после долгого молчания, – кто строил эту дорогу?

– Она проведена в древние времена, господин мой, кем и когда – не ведает никто, даже мудрая Гагула, пережившая много человеческих поколений. Все мы не так стары, чтобы помнить, как ее строили. Теперь уж никто не умеет строить таких дорог; зато наш король не позволяет на ней вырасти ни одной травинке.

– А кто писал все те надписи, которые мы видели на каменных стенах, проходя мимо?

– Те же самые руки, что строили дорогу, начертали и дивные надписи на стенах, господин мой. Мы не ведаем, кто их писал.

– А когда пришло племя кукуанов в эту страну?

– Как дыхание бурного ветра, вторглось сюда наше родное племя вон из тех отдаленных стран, что лежат в той стороне. – И он указал рукой на север. – С тех пор луна нарождалась много сотен тысяч раз. Оно не могло проникнуть дальше, ибо страна окружена кольцом этих великих гор, – продолжал он, простирая руку к отдаленным снеговым вершинам. – Оно поселилось здесь, и стало сильно и могущественно, и размножилось, как песок на дне морском. Теперь, когда Твала, король наш, созывает свои полки, вся равнина, насколько видит глаз человека, зыблется перьями, что развеваются на головах воинов.