Антоний Оссендовский - Ленин

– Куда идешь? Покажи пропуск!

Прохожий поднял глаза на солдат, и те окаменели. Выпрямившись, шепнули:

– Товарищ Владимир Ильич Ленин!

Он усмехнулся доброжелательно и попросил:

– Покажите мне здание ЧК!

– Вы стоите перед ним, товарищ, – ответил солдат робким голосом.

Ленин окинул внимательным взглядом громадный дом с большими окнами, до половины забитыми досками, темными, как бы слепыми.

– Что за черт?! – буркнул он недовольным голосом. – Спят, что ли, там все?..

Как бы отвечая ему, где-то из глубины здания вырвалось задыхающееся тарахтение автомобильного двигателя. Еще какие-то другие звуки смешивались с отголосками машины. Немного погодя все умолкло. Опустилась глухая, беспокойная тишина.

– Что это было? – спросил Ленин, глядя на солдат.

– ЧК расстреляло осужденных, – шепнул сержант. – Всегда при этом заводят автомобиль грузовой, чтобы заглушить выстрелы пулеметов, крики убиваемых, стоны…

Ничего более не говоря, Ленин направился к воротам дома и позвонил.

Немного погодя хриплый голос спросил:

– Кого черт носит в эту пору?! Отойди от ворот, буду стрелять…

– Председатель Совнаркома, к товарищу Дзержинскому, – ответил Ленин.

Он услышал топот ног убегающего караульного и пронзительный свист.

Прошло несколько минут, пока открыли калитку. Какой-то человек, небольшой, коренастый, с лицом, обезображенным оспой, осторожно выглянул, подозрительно и молчаливо пропустил Ленина.

Улица Большая Лубянка в Москве. Фотография. Начало ХХ века

Закрыв за ним калитку, он пошел сзади, бормоча:

– Мы должны быть бдительны… Уже несколько раз входили к нам вооруженные люди, намеревающиеся убить товарищей Дзержинского и Петерса. Поляки и латыши на них были злы. Они не вышли уже отсюда, но есть другие, которые дали клятву мстить. Вчера в саду университетском нашли товарища Багиса, повешенного необнаруженными злоумышленниками.

Он проводил Ленина через подворье.

Свет желтых огней керосиновых фонарей, слабо освещавших внутренний двор, высветил поднимавшуюся высоко глухую стену, теряющуюся вверху во мгле вьюги, потресканную и выщербленную. На сохранившейся штукатурке виднелись кровавые пятна и сосульки. Под стеной лежали неподвижно нагие тела, скорчившиеся, съежившиеся, брошенные, как груда кусков. Носилась над ними легкая дымка пара Сбоку стоял грузовой автомобиль, покрашенный в черный цвет.

Ленин приостановился и оглянулся на подкрадывающегося сзади человека. Привратник понял немой вопрос раскосых глаз и снова начал бормотать:

– Здесь мы казним приговоренных. Пулемет мы поместили в оконце подвального помещения. Поставлен он так, что проходящие перед ним гибнут сразу.

Засмеялся мрачно и добавил:

– Продукция массовая… иначе нельзя!

Ленин кивнул головой в сторону нагих трупов и спросил:

– Что делаете… с этим?

– Часть вывозим за город, где завтрашние осужденные приготавливают уже для них и для себя могилы. Других забирают в госпиталь, где учатся на них врачи. Один профессор часто сюда приходит и говорит, что наступили хорошие времена для науки, так как трупов вдоволь! Никогда не известно, кому и чем можно угодить!

Он засмеялся пискляво, широкой ладонью заслоняя рот.

Они взошли по лестницам на второй этаж. Всюду стояли солдатские посты. Издалека доносились крики, стоны, плач. Разносились глухие отголоски выстрелов.

Ленин шел выпрямившись, дышал тяжело, чувствовал потрясающую его дрожь.

Они вошли в просторную приемную с ведущим вглубь помещения коридором, где у каждой двери прохаживались китайские солдаты.

– Сообщу товарищу председателю ЧК… – сказал сидящий у письменного стола блондин с усталыми, покрасневшими глазами.

После его ухода Ленин всей силой воли сдержал охватывающее его возмущение. Здесь было тихо. Только от времени до времени раздавались хриплые голоса китайцев и звонки, назойливые и нетерпеливые.

Служащий долго не возвращался. Стоящие у дверей солдаты поглядывали на неизвестного им человека презрительно и загадочно. Знали, что прибывающим сюда по разным делам редко удается покинуть здание. Когда уже кто-то вошел в эту приемную, почти никогда отсюда не выходил. На муки можно было прийти этой дорогой, для замученных существовали другие выходы.

Ленин подумал: «Создали мы государство в государстве. ЧК может стать сильнее Совнаркома…».

В глубине коридора открылись двери, и в приемную быстрым шагом вошел Дзержинский.

– Я пришел, Феликс Эдмундович, – произнес Ленин. – Трудно до вас дойти!

– Думал, что приедете на машине, а в это время доложили мне, что какой-то человек несколько раз прошел перед местопребыванием ЧК… мы должны быть осторожны. Нас подстерегают.

– У вас хорошая разведка… – заметил Ленин с улыбкой.

– Товарищи Блюмкин и Ягода являются специалистами по разведке, – отвечал Дзержинский. – Пожалуйте ко мне!

Они шли коридором. На дверях виднелись надписи: «Комиссия следственная тов. Розсохина», «Комиссия следственная тов. Озо-лина»… белели таблички с фамилиями Риттнера, Менжинского, Артузова, Гузмана, Блюмкина.

– Здесь мы добрашиваем подсудимых, – объяснил Дзержинский, видя, что Ленин читает надписи. – В конце коридора помещается зал коллегии ЧК и две комнаты: бюро статистическое и архив.

– А оставшаяся часть здания?

– Камеры общие и отдельные для заключенных. Для особых обвиняемых – темницы в полуподвалах и подземельях, – ответил он, гордый порядком, царящим в организации.

– В центре города! – удивился Ленин.

– Знамена должны висеть в местах заметных, посещаемых! – засмеялся тихо Дзержинский. – Мы являемся знаменем власти пролетариата, кровавой мести и насилия над его врагами. Мечтал о размещении в Кафедральном Соборе Св. Василия, но здание не годится!

– Парадоксальное намерение! – воскликнул Ленин.

– Парадокс заменяет нам логику, товарищ! – снова засмеялся Дзержинский. – Все, что делаем, является парадоксом, и осуществляя его, мы набираемся необычайной силы и обаяния в глазах людей с архаичным трусливым мышлением.

– Заметьте, Феликс Эдмундович, что парадоксом можно долго продержаться?

Дзержинский пропустил вперед Ленина и, глядя на него, произнес выразительно:

– Только при четком функционировании ЧК, товарищ! Ручаюсь вам.

Они уселись. Дзержинский закурил папиросу и задумался, содрогаясь лицом и трогая дергающиеся веки. Ленин осмотрел кабинет.

Письменный стол, два кресла, три стульчика, широкая софа со смятой постелью. На полу светло-розовый, толстый ковер с черными пятнами в нескольких местах. На столе среди красных папок с бумагами и на стене за столом Ленин заметил пистолеты, маузер и парабеллум.