Бенедикт Спиноза - Этика

I. Если в одном и том же субъекте будут возбуждены два противоположных действия, то должно будет необходимо произойти изменение или в обоих или только в одном, пока они перестанут быть противоположными.

II. Сила действия определяется силой его причины, поскольку сущность его объясняется или определяется сущностью самой причины.

Эта аксиома следует из пол. 7 части 3.

В зависимости от того, как мысли и идеи вещей располагаются и связываются в душе, так точно располагаются и связываются в теле впечатления тела или образы вещей.

Порядок и связь идей те же (по пол. 7 части 2), что порядок и связь вещей, и, наоборот, порядок и связь вещей те же (по короля, пол. 6 и 7 части 2), что порядок и связь идей. Поэтому как порядок и связь идей в душе совершаются по порядку и связи впечатлений тела (по пол. 18 части 2), так и наоборот (по пол. 2 части 3), порядок и связь впечатлений тела совершаются сообразно тому, как располагаются и связываются в душе мысли и идеи вещей, – что и требовалось доказать.

Если мы душевное движение или аффект мысленно отделим от внешней причины и соединим его с другими мыслями, то любовь или ненависть к внешней причине, равно как и колебания души, возникающие из этих аффектов, уничтожатся.

Ибо то, что составляет форму любви или ненависти, есть радость или печаль, сопровождаемая идеей внешней причины (по 6 и 7 опр. афф.). Таким образом, когда последняя устраняется, то вместе с тем устраняется форма любви или ненависти, а потому уничтожаются и те аффекты, которые из них происходят, – что и требовалось доказать.

Аффект, который есть страсть, перестает быть страстью, как только мы составим о нем ясную и отчетливую идею.

Аффект, который есть страсть, есть спутанная идея (по общ. опр. афф.). Итак, если мы составим о самом аффекте ясную и определенную идею, то эта идея будет отличаться от самого аффекта, поскольку он относится к одной душе только отношением (по пол. 21 части 2 с его схол.); поэтому (по пол. 3 части 3) аффект перестает быть страстью, – что и требовалось доказать.

Таким образом, аффект тем более находится в нашей власти и душа тем меньше страдает от него, чем больше мы знаем его.

Нет ни одного впечатления в теле, о котором мы не могли бы составить какого-либо ясного и отчетливого понятия.

Что обще всем, то не может быть представлено иначе как только полно (по пол. 38 части 2). Поэтому (по пол. 12 и лемме 2, следующей за схол. пол. 13 части 2) нет ни одного телесного впечатления, о котором мы не могли бы составить какого-либо ясного и отчетливого понятия, – что и требовалось доказать.

Из этого следует, что нет аффекта, о котором мы не могли бы составить какого-либо ясного и отчетливого представления. Ибо аффект есть идея впечатления тела (по общ. опр. афф.), которая поэтому (по пред. пол.) должна содержать в себе какое-либо ясное и отчетливое понятие.

Так как нет ничего, из чего не вытекало бы какое-нибудь действие (по пол. 36 части 1), и так как все, вытекающее из идеи, которая полна в нас, мы понимаем ясно и отчетливо (по пол. 40 части 2), то из этого следует, что каждый имеет возможность понимать себя и свои аффекты – если не вполне, то хотя бы отчасти ясно и отчетливо и, следовательно, сделать так, чтобы меньше страдать от них. Наши усилия должны быть преимущественно направлены на то, чтобы мы познавали каждый аффект насколько возможно ясно и отчетливо, чтобы таким образом душа побуждалась аффектом мыслить то, что она представляет ясно и отчетливо и на чем она может вполне успокоиться; и притом так, чтобы сам аффект отделился от мысли о внешней причине и соединился с истинными мыслями. Следствием этого будет то, что не только уничтожатся любовь, ненависть и проч. (по пол. 2 этой части), но и позывы или пожелания, обычно возникающие из таких аффектов, не могут иметь излишества (по пол. 61 части 4), ибо прежде всего нужно заметить то, что позыв, по которому человек действует и по которому он страдает, остается один и тот же. Например, мы показали, что человеческая природа устроена так, что каждый желает, чтобы все жили согласно с его понятиями (см. схол. пол. 31 части 3). Это стремление в человеке, не руководящемся разумом, есть страсть, которая называется честолюбием и немногим отличается от гордости; но в человеке, живущем по предписанию разума, тот же позыв есть действие или добродетель, которая называется благочестием (см. схол. 1 пол. 37 части 4 и 2 док. того же пол.). Таким же образом все позывы или пожелания могут быть страстями лишь постольку, поскольку они происходят из неполных идей, и они не будут причислены к добродетели, когда возбуждаются или производятся полными идеями. Ибо все пожелания, которыми мы определяемся к какому-нибудь действию могут происходить как от полных, так и от неполных идей. См пол. 59 части 4. Но (чтобы возвратиться к тому, с чего я начал) нельзя придумать другого, находящегося в нашей власти, средства против аффектов более действительного, чем то, которое состоит в верном понимании их, так как нет другой способности души, кроме способности мыслить и составлять полные идеи, как мы показали выше (по пол. 3 части 3).

Аффект к вещи, которую мы воображаем просто, а не как необходимую или возможную, или случайную, будет при прочих равных условиях наибольшим.

Аффект к вещи, которую мы воображаем свободной, бывает больше, чем к необходимой (по пол. 49 части 3) и, следовательно, еще больше, чем к той, которую мы воображаем возможной или случайной (по пол. 2 части 4). Но воображать какую-либо вещь свободной значит не что иное, как воображать вещь просто, когда мы не знаем причин, которыми она была определена к деятельности (на основании того, что мы показали в схол. пол. 35 части 2). Таким образом, аффект к вещи, которую мы воображаем просто, будет при прочих равных условиях больше, чем к вещи необходимой, возможной или случайной, и, следовательно, наибольшим, – что и требовалось доказать.

Поскольку душа понимает все вещи как необходимые, постольку имеет большую силу против аффектов, или меньше страдает от них.