Бенедикт Спиноза - Этика

Душа ничего не может воображать и не может вспоминать о прошедших вещах иначе как только при существовании тела.

Душа выражает действительное существование своего тела и представляет впечатления тела как действительные не иначе как при существовании тела (по коралл, пол. 8 части 2), и, следовательно (по пол. 26 части 2), представляет каждое тело действительно существующим не иначе как при существовании своего тела. Отсюда душа ничего не может вообразить (см. опр. воображения в схол. пол. 17 части 2) и не может вспомнить о прошедших вещах иначе как только при существовании тела (см. опр. памяти в схол. пол. 18 части 2), – что и требовалось доказать.

В Боге, однако, необходимо есть идея, которая выражает сущность того или другого человеческого тела под формой вечности.

Бог есть причина не только существования того или другого человеческого тела, но также и его сущности (по пол. 25 части 1), которая поэтому необходимо должна быть представляема в уме посредством самой сущности Бога (по акс. 4 части 1) и притом с некоторой вечной необходимостью (по пол. 16 части 1), каковое представление необходимо должно быть в Боге (по пол. 3 части 2), – что и требовалось доказать.

Человеческая душа не может совершенно разрушиться вместе с телом, но от нее остается нечто такое, что вечно.

В Боге необходимо есть представление или идея, которая выражает сущность человеческого тела (по пред. пол.) и которая поэтому необходимо есть нечто такое, что относится к сущности человеческой души (по пол. 13 части 2). Но мы приписываем человеческой душе продолжаемость, которая может быть определена временем лишь постольку, поскольку она выражает действительное существование тела, которое может выражаться продолжаемостью и может определяться временем, т. е. (по коралл, пол. 8 части 2) мы приписываем ей продолжаемость только при существовании тела. Но так как тем не менее есть нечто такое, что по вечной необходимости представляется посредством самой сущности Бога (по пред. пол.), то это нечто, относящееся к сущности души, необходимо будет вечно, – что и требовалось доказать.

Эта идея, которая выражает сущность тела под формой вечности, есть, как мы сказали, определенный образ мышления, который принадлежит к сущности души и который есть необходимо вечен. Однако не может быть, чтобы мы помнили, что мы существовали прежде тела, так как ни в теле нет никаких следов этого, ни сама вечность не может определяться временем и иметь какое-либо отношение ко времени. Но тем не менее мы чувствуем и сознаем, что мы вечны. Ибо душа не меньше чувствует те вещи, которые она представляет себе пониманием, чем те, которые имеет в памяти. Глаза души, которыми она видит и наблюдает вещи, суть сами доказательства. Таким образом, хотя мы и не помним, что мы существовали прежде тела, однако чувствуем, что душа наша, поскольку она заключает в себе сущность тела под формой вечности, вечна, и что ее существование не может определяться временем или объясняться продолжаемостью. Итак, о нашей душе можно сказать, что она продолжается, и ее существование может определяться известным временем лишь постольку, поскольку она заключает в себе действительное существование тела, и лишь постольку она имеет силу определять временем существование вещей и представлять их под формой продолжаемости.

Чем более мы понимаем отдельные вещи, тем более мы понимаем Бога.

Это следует из короля, пол. 25 части 1.

Высшее стремление души и высшая добродетель состоят в том, чтобы понимать вещи третьим родом познания.

Третий род познания исходит из полной идеи некоторых атрибутов Бога и приходит к полному познанию сущности вещей (см. его опред. во 2 схол. пол. 40 части 2), и чем более мы понимаем вещи этим способом, тем более (по пред. пол.) мы понимаем Бога. А отсюда (по пол. 28 части 4) высшая добродетель души, т. е. (по опр. 8 части 4) сила или природа души, или (по пол. 1 части 3) высшее стремление состоит в том, чтобы понимать вещи третьим родом познания, – что и требовалось доказать.

Чем способнее душа к пониманию вещей третьим родом познания, тем более она желает понимать вещи этим родом познания.

Это ясно. Ибо поскольку мы представляем душу способной к пониманию вещей этим родом познания, постольку мы представляем ее определенной к пониманию вещей тем же родом познания, и, следовательно (по 1 опр. афф.), чем способнее душа к этому, тем более желает этого, – что и требовалось доказать.

Из этого третьего рода познания проистекает высшее довольство души, какое только возможно.

Высшая добродетель души есть познание Бога (по пол. 28 части 4) или понимание вещей третьим родом познания (по пол. 25 этой части), и эта добродетель бывает тем больше, чем больше душа познает вещи этим родом познания (по пол. 24 этой части). Поэтому кто познает вещи этим родом познания, тот переходит к высшему человеческому совершенству и, следовательно (по 2 опр. афф.), испытывает высшую радость, которая (по пол. 43 части 2) сопровождается идеей себя и своей добродетели; а отсюда (по 25 опр. афф.) из этого рода познания проистекает высшее довольство, какое только возможно, – что и требовалось доказать.

Стремление или пожелание знать вещи третьим родом познания не может происходить из первого, а всячески из второго рода познания.

Это положение ясно само собой. Ибо все, что мы понимаем ясно и отчетливо, понимаем или посредством его самого, или посредством другого, что представляется в уме посредством себя самого; т. е. идеи, которые ясны и отчетливы в нас или которые относятся к третьему роду познания (см. 2 схол. пол. 40 части 2), не могут происходить из неполных и спутанных идей, которые (по той же схол.) относятся к первому роду знания, но из идей полных, или (по той же схол.) из второго и третьего рода познания. Отсюда (по 1 опр. афф.) пожелание знать вещи третьим родом познания не может происходить из первого, а происходит из второго, – что и требовалось доказать.