О. Генри - Выкуп за рыжего вождя

Сразу за входной стеклянной дверью находилась касса. Рыжеволосая девушка, сидевшая за ней, слезла со стула, многозначительно поглядывая на часы. Девушка в сером платье заняла ее место.

Засунув руки в карманы, молодой человек медленно побрел вдоль тротуара. На углу он наткнулся на маленький томик в бумажной обертке, валявшийся на земле. По яркой обложке он узнал книгу, которую читала девушка. Он аккуратно поднял ее с земли. «Новые сказки Шехерезады» – гласил заголовок. Автора звали Стивенсон. Молодой человек уронил книгу в траву и с минуту постоял в замешательстве. Затем сел в автомобиль, откинулся на подушки и бросил шоферу три слова:

– В клуб, Анри.

Рискуя показаться надоедливым, автор все же считает необходимым предварить эту повесть страстей и эмоций небольшой геометрической справкой.

Природа движется по кругу; Искусство – по прямой. Все естественное округло; искусственное остроконечно. Человек, заблудившийся в метель, невольно бродит по кругу; ноги горожанина, исковерканные прямоугольностью улиц и зданий, несут его по прямой от самого себя.

Круглые глаза ребенка – воплощение невинности; узкая линия сощуренных глаз кокетки носит явный отпечаток искусственности. Прямая линия рта свидетельствует о хитрости и лукавстве; но кто не читал искренних лирических излияний Природы на губах, округлившихся для поцелуя?

Красота – это Природа в своей совершенной форме; и округленно – неотъемлемый ее атрибут. Взять хотя бы полную луну, золотой шар над входом в ссудную кассу, купола храмов, пирог с черникой, обручальное кольцо, арену цирка, круговую чашу, монетку, которую дают на чай официанту.

С другой стороны, прямая линия свидетельствует об отклонении от Природы. Достаточно сравнить пояс Венеры с прямыми складочками английской блузы!

Начиная двигаться по прямым линиям и поворачивать под острыми углами, мы искажаем свою натуру. А вывод отсюда таков: Природа, будучи более гибкой, чем Искусство, пытается приспособиться к его более жестким канонам. Результаты подчас весьма курьезны: голубая роза, древесный спирт, штат Миссури, голосующий за республиканцев, цветная капуста в сухарях и житель Нью-Йорка.

Природные свойства быстрее всего утрачиваются в большом городе. Причина этого не имеет ничего общего с моралью – она сугубо геометрична. Прямые линии улиц и зданий, прямолинейность законов и обычаев, тротуары, не отклоняющиеся от прямой линии, неуклонно строгие, давящие своей бескомпромиссностью правила касательно всего и вся – даже отдыха и развлечений, – все это бросает холодный вызов свободному дыханию Природы.

Так что можно сказать, что большой город решил задачу о квадратуре круга. Остается добавить, что это математическое вступление предваряет историю одной кентуккийской вендетты, которую судьба привела в город, имеющий привычку обтесывать и обминать все, что в него входит, и придавать ему форму своих углов.

Эта вендетта началась в Камберлендских горах меж семействами Фолуэлл и Гакнесс. Первой жертвой этой вражды домов пал охотничий пес Билли Гакнесса, тренированный на опоссума. Гакнессы возместили эту утрату, укокошив главу семейства Фолуэллов. Фолуэллы в долгу не остались. Они смазали дробовики и отправили Билла Гакнесса вслед за собакой в края, где опоссумы падают с деревьев, не вынуждая охотников оные деревья рубить.

Вендетта процветала в течение сорока лет. Гакнессов отстреливали одного за другим: через освещенные окна их домов, за плугом, по дороге с молитвенных собраний, во сне, на дуэлях, в трезвом и не очень виде, поодиночке или целыми группами, исповедовавшимися и неподготовленными. Ветви родословного древа Фолуэллов отсекались точно таким же образом, вполне сообразно традициям и устоям их страны.

Наконец, после такого активного обламывания семейных ветвей в каждой семье осталось по одному представителю. И тут Кол Гакнесс, вероятно, справедливо посчитавший, что продолжение распри придаст вендетте чересчур уж личный характер, вдруг исчез из Камберленда, игнорируя все права Сэма, последнего мстителя из рода Фолуэллов.

Год спустя Сэм Фолуэлл узнал, что его непримиримый враг цел и невредим, живет себе в Нью-Йорке. Сэм вышел во двор, перевернул большой котел для стирки белья, наскреб со дна сажи, смешал ее со свиным салом и начистил этой смесью сапоги. Затем облачился в свой костюм некогда светлоорехового цвета, однако сейчас покрашенный в черный, белую рубашку, воротничок и упаковал небольшой багаж, поистине достойный спартанца. Он снял было с гвоздя дробовик, но тут же со вздохом повесил его назад. Какой бы замечательной и похвальной ни была эта привычка в Камберленде, навряд ли в Нью-Йорке оценят, если он начнет охотиться на белок среди бродвейских небоскребов. Старый, но надежный кольт, много лет проскучавший в ящике комода, показался ему подходящим оружием для предстоящих столичных приключений и свершений. Этот револьвер, вместе с охотничьим ножом в кожаных ножнах, Сэм уложил в ковровый саквояж к остальным своим пожиткам. Он вскочил верхом на мула и, отправляясь к станции железной дороги, напоследок мрачно окинул взглядом кучку белых сосновых надгробий – родовое кладбище Фолуэллов.

Сэм Фолуэлл прибыл в Нью-Йорк поздно вечером. Все еще привольно двигаясь по плавным окружностям природы, он сначала не заметил острых, грозных, безжалостных углов большого города, притаившегося в темноте, чтобы сомкнуться вокруг сердца и мозга своей жертвы и отштамповать их, как и прочих своих исковерканных жертв. Кэбмен выхватил его из толпы людей, как он сам, бывало, выхватывал орех из вороха опавших осенних листьев, и умчал его к гостинице, соответствующей его сапогам и ковровому саквояжу.

На следующее утро последний из Фолуэллов отправился на разведку в город, в котором нашел укрытие последний из Гакнессов. Кольт висел у него под пиджаком для надежности на кожаном шнурке; охотничий нож висел между лопаток, на полдюйма от воротника. Он знал только, что Кол Гакнесс ездит с фургоном где-то в этом городе, и что он, Сэм Фолуэлл, прибыл, чтобы убить его. Едва он ступил на тротуар, глаза его налились кровью, а сердце – давней ненавистью. Гомон центральных авеню завлекал его все дальше и дальше. На каждом шагу он ожидал встретить Кола, идущего по улице с кувшином для пива в одной руке и хлыстом в другой, без пиджака, совсем как где-нибудь во Франкфурте или Лора-Сити. Однако вот уже час прошел, а Кол все не появлялся. Возможно, он затаился, чтобы улучить момент и пристрелить его из-за двери или из окна. Некоторое время Сэм недоверчиво поглядывал на все окна и двери.