Генри Джеймс - Европейцы (сборник)

Мод Блэнди и Мортимер Маршал стояли, пяля на него глаза.

– Так кто же мертв? – фистулой взвизгнул Маршал.

– Боюсь, что вы, мистер Маршал, – перестав смеяться, ответил после паузы молодой человек, и это прозвучало так, будто он видит, до какой степени мертв.

Маршал совсем потерялся.

– Но кого-то же убили!..

– Кого-то – несомненно, но Бидел, так или иначе, уцелел.

– Значит, он вел игру?.. – Нет, такое не укладывалось у Маршала в голове.

Но Мод тут интересовало даже не это.

– И ты все время знал? – спросила она Байта.

Он ответил взглядом, который в первый миг ее озадачил, но она тут же поняла, наполовину радуясь, наполовину огорчаясь, что ее гений куда проще, чем ей мнилось.

– Если бы! Я и в самом деле верил.

– С начала и до конца?

– Нет. Но после Франкфурта – верил.

– И сегодня вечером ничего не ведал?

– Разве только по состоянию своих нервов.

– Да, нервное у тебя, должно быть, состояние. – При всем том ей и теперь было жаль его. Откровенно говоря, она скорее испытывала нечто вроде разочарования. – А я, – самодовольно объявила она, – не верила.

– Что бы вам сказать об этом тогда, – бросил ей Маршал. – Вы спасли бы меня от неловкости и…

Но Байт его перебил:

– Да верила она – верила, чтобы разделаться со мной!

– Разделаться с вами?

Мод сделала Байту знак рукой:

– Он же не понимает.

Он, то бишь мистер Маршал, и впрямь имел почти трагический вид.

– Не понимаю. Ни аза не понимаю.

– Никто из нас не понимает, – успокоил его Байт. – Нам надо с этим кончать.

– Вы думаете, и мне непременно надо?

– Вам, сэр, – усмехнулся Байт, – в первую голову. Все места, как видите, плотно заняты.

Его клиент, однако, не унимался:

– А вдруг он снова умрет?

– Если и умрет, то тут же снова оживет. Он никогда не умрет. Это мы умрем. А он – бессмертен.

Байт оглядел его, этого неугомонного вопрошателя, с головы до ног; бедняга прислушивался к газетчикам на Стрэнде, из которых ни один, увы, все еще не добрался до них. И казалось, пришибленный утраченной возможностью, сам уже знал, что не в его силах суметь воспользоваться даже этой желанной помощью. И пожалуй, именно поэтому никак не мог угомониться.

– И это поднимет вокруг него еще больший шум?

– Его возвращение? Колоссальный. Ведь – подумать только! – это как раз то, о чем – помните? – мы с вами говорили как об идеальном варианте. То есть, – улыбнулся Байт, – человека считают пропавшим и в то же время…

– Его обнаруживают, – вожделенно пробормотал, словно в раздумье, Маршал.

– Он становится сенсацией, – продолжал Байт, – благодаря собственному крушению, а он вовсе не настолько сокрушен, чтобы не знать, какой вокруг него поднят шум.

Мод такое положение вещей тоже крайне воодушевляло.

– От всего отказаться и в то же время все иметь.

– О, даже лучше, – сказал ее друг, – иметь куда больше, чем все, и больше того, от чего отказался. Бидел, – не преминул он растолковать «третьему лишнему», – будет теперь иметь много больше.

Мистер Маршал силился это освоить:

– Больше, чем если бы умер?

– Больше, – засмеялся Байт, – чем если бы не умирал. Именно то, чего вы, если я вас понял, желали себе и что так желали иметь. То, что я помог бы вам обрести.

– Кто же в таком случае помогает ему?

– Никто. Его звезда. Его гений.

Мистер Маршал огляделся вокруг, словно в надежде обнаружить подобных помощников и в своей сфере. Она, его сфера, включала и ревущий Стрэнд, но Стрэнд – сплошная мистика и безумие! – ревел: «Бидел! Бидел!» Какой-то газетчик, издалека заприметив беседующую группу, уже поспешал к ним.

– Но как, черт возьми?..

– Вон, познавайте. – И Байт указал ему на приближавшийся источник.

– А вы? Вам они не нужны? – бросился бедняга Маршал к уже удалявшейся паре.

– Газеты? – Они остановились, чтобы ответить. – Нет, с нас хватит. Мы покончили с этим. Мы ставим точку.

– И я больше вас не увижу?

Испуг и последняя надежда вцепиться отразились на лице Маршала, но Мод, мгновенно схватившая все, что хотел выразить ее друг, нашла нужные слова, чтобы оборониться:

– Мы выходим из дела.

С чем, повернувшись, уже в прямом смысле, спиной к Флит-стрит, они и пошли. Они шли вверх по холму, молча, глухие к выкрикам очередного мальчишки-газетчика, пренебрегая очередным «экстренным», шли не останавливаясь, пока несколько минут спустя не очутились в относительной тишине Ковент-Гардена, где еще не стерлись следы недавнего бурного уличного движения, но уже воцарился покой. Рев со стороны Стрэнда умолк, клиент их исчез навсегда, и теперь из открывшегося перед ними пустого пространства они могли, подняв глаза, увидеть звезды. Среди них, конечно, была и счастливая звезда Бидел-Маффета, и мысль, что это так, на мгновение притупила заносчивое чувство победы. Он все еще нависал над ними, он, бессмертный, властвовал над ночью; а они были далеко внизу, и теперь он довлел над их миром. И все же чувство облегчения, спасения, света – пока неугасимого – их доброй старой иронии остановило обоих и поставило лицом к лицу. Теперь между ними было больше, чем прежде, всякого разного, но оно не разделяло, а, напротив, соединяло, подобно глубокому потоку, по которому их несло, заставляя теснее прижаться друг к другу. И все же, все же… что-то точило Мод.

– Значит, все было подстроено?

– Не мною, как перед Богом… с того момента, как я не видел его.

– Так им самим?

– Наверное, так. Ведь все к его услугам. Нет, он для меня непостижим!

– Но ты считал, – напомнила она, – что именно так и будет. О чем-то ты тогда думал.

Байт замялся.

– Я думал, это будет грандиозно, если он сумеет . Он и сумел, и вышло грандиозно, только меня при этом предали. Продали и предали. Вот почему я ухожу.

– Вот почему и я ухожу. Нам нужно заняться чем-то иным, – и Мод улыбнулась ему, – что требует поменьше ухищрений.

– Нам нужно любить друг друга, – сказал Говард Байт.

– А мы на это проживем?

Байт вновь призадумался; потом решительно заявил:

– Да.

– Ах, – прибавила Мод, – нам нужно заняться литературой. Теперь и материал у нас есть.

– Для доброго старого «кирпича»? На звякающие «осколки»? Ах, на них нужен материал получше – хотя и этот годится.

– Да, – подтвердила она, поразмыслив, – годится, только в нем большие прорехи. Кто он – мертвец в запертом номере?

– Я не это имел в виду. Это уже, – сказал Байт, – Бидел в лучшем виде объяснит.

– А как? Где?

– В Прессе. Завтра же.

– Так быстро? – удивилась Мод.

– Если он вернулся нынче вечером – а сейчас еще нет десяти, времени хоть отбавляй. Завтра это будет во всех газетах – вселенная подождет. Он всем нам сядет на голову. В этом его шанс. И это, – добавил молодой человек, – сделает его важной фигурой.