Эдвард Бульвер-Литтон - Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– Неоцененный лорд, позвольте представить вам родственника моей покойной жены (шепотом), прямого наследника старшей отрасли её фамилии. Стонмор, вот мистер Лесли, о котором я уже говорил с вами. Вы, который были так замечательны в Оксфордском университете, вероятно, не менее полюбите моего родственника, за то, что он получал там все призы. Граф, позвольте представить вам мистера Лесли. Графиня сердита на меня за то, что я не являюсь на её балы: надеюсь, что мы помиримся с ней, если я представлю вместо себя более молодого и ловкого кавалера. Ах, мистер Говард! вот вам молодой джентльмен только что из университета: он сообщит вам о новой партии, которая образовалась там. Он не успел еще научиться убивать время около бильярдов и лошадей.

Лесли был принят с очаровательной любезностью.

После обеда разговор перешел на политику. Рандаль слушал с напряженным вниманием, не вмешиваясь в этот разговор до тех пор, пока сам Эджертон не вовлек его, и вовлек на столько, на сколько считал нужным, на сколько требовалось, чтоб обнаружить его ум и в то же время не подвергать себя обвинению в нарушении законов приличия. Эджертон умел выставлять на вид молодых людей, – наука в некотором отношении весьма трудная. Знание этой науки составляло одну из главных причин, почему Эджертон был до такой степени популярен между возвышающимися членами его партии.

Общество простилось с Эджертоном довольно рано.

– Теперь самая лучшая пора отправляться в собрание, сказал Эджертон, взглянув на часы: – я имею билет и для вас; поедемте вместе.

Рандаль отправился с своим покровителем в одной карете. По дороге Эджертон прочитал ему следующее наставление:

– Я намерен рекомендовать вас главным членам собрания, и следовательно замечательнейшим людям высшего лондонского общества. Старайтесь узнать и изучить их. Я не советую вам делать попытки казаться более того, чем вы должны быть, то есть делать попытки сделаться человеком фэшионебельным. Этот способ выказать себя сопряжен с большими издержками; некоторым людям он приносит выгоды, другим – раззорение. Во всяком случае, карты в ваших руках. Хотите танцовать – танцуйте, или нет, это как вам будет угодно, – но не советую заводить интриги. Заметьте, что вместе с этим поступком начнутся справки насчет вашего состояния, – справки, которые окажутся для вас не совсем благоприятными; а этого не должно быть. Вот мы и приехали.

Через две минуты они находились в обширной зале. Глаза Рандаля ослеплены были освещением, блеском драгоценных камней и красоты. Одлей представил его в быстрой последовательности дамам и потом скрылся в толпе. Рандаль не потерялся: он не был застенчив, а если и имел этот недостаток, то умел хорошо скрывать его. Он отвечал на беглые вопросы с некоторым одушевлением, которое поддерживало разговор поставляло приятное впечатление. Лэди, с которой он успел сблизиться в самое короткое время, и у которой не было дочерей, была прекрасная и умная светская женщина, лэди Фредерика Коньер.

– Значит, мистер Лесли, это ваш первый бал в собрании?

– Первый.

– И у вас нет дамы для танцев? Не хотите ли я помогу вам отыскать. Например, что вы думаете об этой миленькой девице в розовом платье?

– Я вижу ее, но ничего не могу думать о ней.

– Знаете что: вы похожи на дипломата при новом Дворе, где первый подвиг ваш состоит в том, чтобы узнать лиц, которые вас окружают.

– Признаюсь, что, начиная изучать историю моей жизни, я должен уметь сначала приучиться узнавать портреты, которыми украшено описание событий.

– Дайте мне руку, и мы пойдем в другую комнату. Мы увидим, как все знаменитости будут входить туда по одиначке. Замечайте их, но, пожалуете, так, чтоб самому не быть замеченным. Вот малейшая услуга, которую я могу оказать для друга мистера Эджертона.

– Поэтому мистер Эджертон, сказал Рандаль, в то время, как они проходили пространство вне круга, назначенного для танцев: – поэтому мистер Эджертон имеет особенное счастье пользоваться уважением даже для своих друзей, как бы они ни были безызвестны?

– Если говорить правду, то мне кажется, что тот, кого мистер Эджертон называет своим другом, не может долго оставаться в безызвестности. У мистера Эджертона поставлено за непременное правило: никогда не забывать друга или оказанной ему услуги.

– В самом деле! сказал Рандаль с изумлением.

– И потому, продолжала лэди Фредерика: – в то время, как мистер Эджертон проходит трудную дорогу жизни, друзья собираются вокруг него. Но через это он еще более возвысится. Признательность, мистер Лесли, есть самая лучшая политика.

– Гм! произнес мистер Лесли.

В это время они вошли в комнату, где чай и хлеб с маслом составляли весьма нероскошное угощение для гостей, которых можно было назвать избраннейшим обществом в Лондоне. Не обращая на себя внимания, они приютились в глубокой нише окна, и лэди Фредерика исполняла обязанность чичероне весьма непринужденно и с остроумием, присовокупляя к каждому замечанию о различных особах, панорамически проходивших мимо, или биографический очерк, или анекдот, иногда от доброго сердца, чаще всего сатирически и вообще весьма натурально и остроумно.

Между прочими к чайному столу подошел Франк Гэзельден. С ним была дама надменной наружности, с резкими, по в то же время приятными чертами лица.

– Наконец перед вами молодой гвардеец, сказала лэди Фредерика: – он очень недурен собой и не совсем еще испорченной нравственности. Жаль только, что он попал в очень опасное общество.

– Мне кажется, молодая лэди, которую он провожает, не довольно хороша собой, чтобы можно было считать ее опасною.

– Ах, с этой стороны, он совершенно безопасен, сказала лэди Фредерика со смехом: – по крайней мере в настоящее время. Лэди Мери, дочь графа Кнэрсборо, всего второй год как выезжает в общество. В первый год она ни на кого и смотреть не хотела, кроме одних герцогов, во второй – кроме баронов. Пройдет, быть может, слишком четыре года, прежде чем она удостоит своим вниманием члена Нижней Палаты. Мистеру Гэзельдену грозит опасность совершенно с другой стороны. Большую часть своего времени он проводит с людьми, которые не совсем еще, как говорится, mauvais ton, но и не принадлежат к разряду изящных молодых людей. Впрочем, он очень молод: он может еще отделаться от подобного общества, – но, само собою разумеется, не иначе, как оставив за собою половину своего состояния. Посмотрите, он кивает вам. Вы знакомы с ним?

– Даже очень коротко; он племянник мистера Эджертона.

– Неужели! Я не знала этого. Имя Гэзельден совершенно новое в Лондоне. Я слышала, что отец его очень простой провинциальный джентльмен, имеет хорошее состояние, но никто не говорил мне, что он родственник мистеру Эджертону.