Коллектив авторов - Сцены частной и общественной жизни животных

Аббат Фелисите-Робер де Ламенне (1782–1854), публицист и философ, начавший свою литературную деятельность с защиты традиционализма, но после 1830 года перешедший на позиции либерального католицизма, в 1830-е годы жил на пятом этаже дома 28 bis по улице Риволи; адрес «улица Риволи» он указал во время допроса на процессе, возбужденном против него в конце 1840 года в связи с публикацией его брошюры «Страна и правительство» (см. примеч. 252).

Холера в Париже свирепствовала с начала марта до конца сентября 1832 года.

Cильвио Пеллико (1789–1854) и Пьетро Марончелли (1795–1846) – итальянские патриоты, за борьбу против австрийского владычества заключенные в моравский замок Шпильберг, где провели восемь лет (1822–1830); Пеллико описал свое пребывание в Шпильберге в книге «Мои темницы» (1832), которая в 1833 году была переведена на французский c «историческими примечаниями» Марончелли; в 1834 году этот соратник Пеллико выпустил по-тальянски «Прибавление» к его книге.

Cент-Антуанское предместье – один из ремесленных кварталов Парижа; именно там в июле 1789 года начались волнения, окончившиеся взятием Бастилии; его главная улица переходит в Сент-Антуанскую улицу, а та, в свою очередь, в центре правобережного Парижа превращается в улицу Риволи.

Cад Пале-Руаяля, в котором предавался философическим раздумьям Воробей, примыкал к одноименному дворцу, в котором герцог Орлеанский продолжал жить и после того, как 9 августа 1830 года стал королем французов Луи-Филиппом I; во дворец Тюильри он перебрался лишь год спустя после восшествия на престол.

Во второй половине 1820-х и в 1830-х годах строительство особенно активно шло в правобережной части Парижа и при этом в самом деле вырубались сады; например, так называемый Европейский квартал (где все новые улицы получали названия в честь европейских городов) был устроен на месте бывшего развлекательного парка Тиволи.

В первых трех из названных парижских районов строительство уже не шло, а на Елисейских Полях, которые в это время представляли собой не столько улицу, сколько парково-развлекательную зону, еще не началось (их время наступило во второй половине XIX века). Бальзак дает разнице в уровне жизни воробьев объяснение, исходящее из градостроительной истории Парижа и применимое именно к птицам, однако на деле речь идет, разумеется, о человеческих классах и о разделении на богатых и бедных, не связанном ни с городской растительностью, ни с урожаем насекомых и червяков.

Ложность этого мнения была мне доказана одной любезной Кораллиной, уроженкой Полинезийского моря, плененной Рыбами и горько сожалевшей о разлуке с великолепными циклопическими постройками, в возведении которых она принимала участие и которые были призваны стать коралловой основой нового континента. Кораллина объяснила мне даже, что муравьиное правительство финансирует эти работы, дабы иметь право занять эти земли, лишь только они покажутся над водной гладью. Парижские Воробьи наверняка примут к сведению это примечание, основанное на словах досточтимого члена Полиповой республики, чьими стараниями созидаются подводные соты, достаточно прочные, чтобы разрушать корабли. Впрочем, прелестная Кораллина промолчала, когда я спросил у нее, на чем покоятся громадные строения ее нации . Под Старой Муравией подразумевается Англия (она Старая в отличие от Нового Света, а именно Соединенных Штатов Америки). Говоря о финансировании подводных построек, Бальзак намекает на огромные колониальные владения, которые Британская империя всегда готова была расширить; эти захватнические операции муравьев-англичан подробно описаны ниже.

Жвалы, или мандибулы, – верхние челюсти ротового аппарата у членистоногих.

Отказ англичанина от общения с тем, кому он не представлен, – общее место французских представлений об английской чопорности; ср. примеч. 105.

Муравьи действительно делятся на немногочисленных крылатых самцов и самок (муравьиных маток) и многочисленных бесполых и бескрылых рабочих муравьев, однако Бальзак использует эти энтомологические сведения для того, чтобы описать устройство английского общества с его делением на аристократическое меньшинство и рабочее большинство.

Здесь: обманщики, плуты.

Пародия на патриотическую песнь «Правь, Британия, морями» (1740).

В образе князя Трутня-Медового выведен принц Альберт Саксен-Кобургский, который в 1840 году женился на британской королеве Виктории; впрочем, в бальзаковской сказке роль англичан играют муравьи, а князь женится на правительнице совсем другого, не муравьиного, государства.

Здесь, как и в предыдущей главе, Бальзак пользуется сходством определенного политического режима (абсолютной монархии) и жизни так называемых общественных пчел: в каждой из их колоний имеются пчела-мать (матка, или царица) и многие тысячи обслуживающих ее рабочих пчел.

«Свобода, общественный порядок» – таков был девиз национальной гвардии при Июльской монархии, выбитый на пуговицах мундиров. Однако вообще идея общественного порядка связывалась в представлениях той эпохи не столько с конституционной монархией (каковой была «июльская» Франция), сколько с монархией абсолютной, например с Россией. Французские апологеты русского государственного устройства, равно как и русские официозные публицисты, печатавшиеся во Франции, неизменно противопоставляли «порядок», царящий в России, хаосу, господствующему во французском парламенте и, следовательно, в самой Франции.

Цивильным листом назывались те средства из государственного бюджета, которые депутаты выделяли королю; при Июльской монархии эта сумма равнялась 12 миллионам франков в год.

Cлова, которые, по преданию, король Людовик XIV адресовал в апреле 1655 года президенту парижского парламента и которые традиционно служат эмблемой абсолютной монархии.

Перечислены знаменитые римляне: братья Гай (153–121 до н. э.) и Тиберий (162–133 до н. э.) Гракхи, Гай Марий (ок. 157–86 до н. э.) и Марк Атилий Регул (ум. ок. 250 до н. э.). Набор имен достаточно разнороден, хотя всех названных отличали непреклонность и личное мужество: Гракхи были народными трибунами и политическими реформаторами, за что поплатились жизнью; Регул славен своей героической смертью (во время Пунической войны он попал в плен к карфагенянам и те отпустили его в Рим под честное слово, чтобы добиться обмена пленными; Регул, напротив, убедил римлян отвергнуть предложения противника, вернулся в Карфаген и был казнен); Марий, реформатор римской армии, представлялся Бальзаку, по выражению из романа «Сельский врач» (1839–1841), «человеком, отмеченным Провидением», одним из тех избранников, которые даруют нации новый дух и преобразуют общество ( Бальзак О. де. Собр. соч.: В 24 т. М., 1960. С. 413).