Джон Голсуорси - Девушка ждёт

– Не обижайтесь, Динни; я думаю только о вас. Я вовсе не хочу, чтобы вы потеряли Кондафорд, как не хочу, чтобы Кит потерял Липпингхолл. Майкл такой взбалмошный. Говорит, что если он один из столпов страны, то ему жаль такую страну, – какая глупость! Я никому этого не говорю, – неожиданно добавила Флер с глубокой искренностью, – но Майкл – золотой человек!

Заметив удивленный взгляд Динни, она переменила тему.

– Значит, на американце я могу поставить крест?

– Безусловно. Три тысячи миль между мной и Кондафордом – нет, спасибо!

– Тогда перестаньте мучить беднягу, – он признался мне, что вы его «идеал».

– И он туда же! – воскликнула Динни.

– Да, и даже сказал, что он от вас без ума.

– Это ничего не значит.

– В устах человека, который отправляется на край света, чтобы раскопать истоки цивилизации, что-нибудь да значит. Большинство людей готово сбежать на край света, лишь бы не видеть ни цивилизации, ни ее истоков.

– Я с ним покончу, как только уладится дело Хьюберта, – сказала Динни.

– Боюсь, что для этого вам придется либо постричься в монахини, либо надеть фату. Фата будет вам очень к лицу, Динни, когда вы пойдете с моряком к деревенскому алтарю под марш Мендельсона, окруженная милым вашему сердцу средневековьем. Хотела бы я это видеть!

– Я ни за кого не выйду замуж.

– Что ж, может, мы пока позвоним Адриану?

В квартире Адриана им ответили, что он будет дома к четырем часам. Динни попросила передать ему, чтобы он зашел на Саут-сквер, и поднялась к себе за вещами. В половине четвертого, спускаясь по лестнице, она заметила на пышном «саркофаге», где покоилась верхняя одежда, шляпу, поля которой были ей знакомы. Она попятилась, но было уже поздно.

– А! Вот хорошо! – раздался голос Халлорсена. – Я боялся, что вас не застану.

Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флер, где на фоне мебели в стиле Людовика XV он выглядел, как слон в посудной лавке.

– Я хотел рассказать вам, мисс Черрел, что мне удалось сделать для вашего брата. Наш консул в Ла‑Пас заставит этого парнишку Мануэля прислать данное под присягой свидетельское показание о том, как на капитана Черрела было совершено вооруженное нападение; это я уже устроил. Если здесь у людей есть хоть капля здравого смысла, вашего брата оправдают. Я положу конец всей этой идиотской истории, даже если мне придется вернуться ради этого в Боливию.

– Большое спасибо, профессор.

– Не за что! Я теперь на все готов ради вашего брата! Я полюбил его, как родного.

Динни вздрогнула, но в его словах было столько великодушия и душевной теплоты, что она почувствовала себя маленькой и ничтожной.

– Вы сегодня плохо выглядите, – сказал он вдруг. – Если вы чем-нибудь расстроены, скажите, я все улажу.

Динни рассказала ему о возвращении Ферза.

– Эта очаровательная дама! Как жаль! Но, может быть, она его любит, тогда со временем ей станет легче.

– Я собираюсь переехать к ней.

– Молодчина! А что, этот капитан Ферз не опасен?

– Мы еще не знаем.

Он сунул руку в задний карман и вытащил крошечный револьвер.

– Положите эту штуку в сумочку. Самый маленький револьвер на свете. Я купил его специально для Англии, – ведь у вас не принято ходить с оружием.

Динни рассмеялась.

– Спасибо, профессор, но у меня он непременно выстрелит совсем некстати. И даже в случае опасности было бы нечестно им воспользоваться.

– Верно! Мне это не пришло в голову. Но это верно. Человек, которого постигло такое несчастье, имеет право на сочувствие. Но мне не нравится, что вы будете подвергать себя опасности.

Помня наставления Флер, Динни храбро спросила:

– Почему?

– Потому, что вы мне очень дороги.

– Это так мило с вашей стороны; но должна вас предупредить, профессор, что на брачной бирже я не котируюсь.

– Всякая женщина котируется, пока не вышла замуж.

– Кое-кто полагает, что она только тогда и начинает котироваться.

– Знаете, – серьезно сказал Халлорсен, – лично я не признаю измен. Я стою за честную игру в отношениях между мужчиной и женщиной, как и во всем остальном.

– От души желаю вам найти честного партнера.

Он выпрямился во весь рост.

– Я его уже нашел. Имею честь просить вашей руки, и, пожалуйста, не говорите сразу «нет».

– Если вы стоите за честную игру, профессор, я должна сказать – «нет».

Она увидела, как его голубые глаза затуманились, точно от боли, и ей стало его жаль. Он подошел к ней поближе, возвышаясь над ней, как гора, – ее даже дрожь пробрала.

– Вас смущает, что я американец?

– Я сама не знаю, что меня смущает.

– Может, вы все еще на меня сердитесь из-за брата?

– Не знаю.

– Но вы мне позволите надеяться?

– Нет. Поверьте, я польщена и благодарна. Но… нет.

– Простите, вы любите другого?

Динни покачала головой.

Халлорсен замер, на лице его было написано недоумение, потом оно прояснилось.

– Наверно, я вас еще не заслужил, – сказал он. – Мне надо вас заслужить.

– Я этого не стою. Просто я к вам ничего не чувствую.

– У меня чистые руки и чистое сердце.

– Не сомневаюсь; я восхищаюсь вами, профессор, но я никогда вас не полюблю.

Халлорсен отступил, словно не доверяя своей выдержке, и отвесил ей глубокий поклон. Во всем его облике было столько благородства, что она невольно им залюбовалась. Наступило долгое молчание.

– Ну что ж, слезами горю не поможешь, – сказал он наконец, – располагайте мною, как вам будет угодно. Я ваш покорный слуга. – И, круто повернувшись, вышел.

Внизу хлопнула дверь, и Динни почувствовала комок в горле. Ей было больно оттого, что она причинила ему боль, но она испытывала и облегчение – такое, какое испытываешь, когда тебе перестает угрожать что-то огромное, стихийное, первобытное. Динни постояла перед зеркалом, злясь на себя, словно она только сейчас обнаружила, какие у нее чувствительные нервы. Как мог большой, красивый, пышущий здоровьем человек полюбить это существо с рыбьей кровью, эту спичку, которую она видела сейчас в зеркале? Да ведь он может убить ее одним щелчком. Не это ли ее и оттолкнуло? Своим ростом, своей силой, своим румянцем и звучным голосом он как бы олицетворял безбрежный простор его прерий. Смешно, глупо, может быть, но это и в самом деле ее отталкивало. Ее место здесь, в ее мире, а совсем не среди таких, как он. Если поставить их рядом, они будут выглядеть просто смехотворно. Она все еще стояла, невесело улыбаясь, перед зеркалом, когда приехал Адриан.

Динни порывисто повернулась к нему. Трудно было представить себе больший контраст с недавним посетителем. Она поглядела на этого совсем не цветущего, немолодого, умного, мягкого и глубоко встревоженного человека – и сразу как-то успокоилась. Динни поцеловала его.