Джон Голсуорси - Девушка ждёт

– Я переезжаю к Диане и хотела перед этим тебя повидать.

– Ты в самом деле туда едешь?

– Да. Ты, наверно, не обедал и чаю не пил… – Она позвонила. – Кокер, принесите мистеру Адриану…

– Пожалуйста, коньяку с содовой, Кокер.

– Теперь рассказывай, дядя, – сказала она, когда он проглотил коньяк.

– Боюсь, Динни, что на них не очень-то можно положиться. По их мнению, Ферзу лучше вернуться в клинику. Но я не пойму, зачем это нужно, пока он ведет себя нормально. Они отрицают возможность его выздоровления, но не могут припомнить у него ни одного ненормального поступка за последние недели. Я разыскал его служителя и расспросил его. По-моему, это порядочный человек; он мне сказал, что в данный момент Ферз так же здоров, как он сам. Но беда в том, что Ферз однажды уже поправился – он был здоров три недели, а потом все началось снова. Этот парень считает, что если что-нибудь выведет Ферза из равновесия, – например, если ему будут перечить, – он заболеет опять, и, может быть, еще хуже. Просто ужас.

– А он не буйный, когда у него приступ?

– Буйный, но это какое-го мрачное буйство, направленное больше против себя, чем против других.

– А они не попробуют взять его обратно силой?

– Не имеют права. Он пошел к ним добровольно; я тебе говорил, что официально он сумасшедшим не признан. Как Диана?

– Вид у нее усталый, но красива, как всегда. Говорит, что пойдет на все, чтобы ему помочь.

Адриан кивнул.

– Это на нее похоже; редкого мужества человек. И ты тоже, дорогая. Мне гораздо легче от сознания, что ты будешь с нею. Хилери готов взять к себе ее и детей, если она захочет, но, судя по твоим словам, она на это не пойдет.

– Пока нет.

Адриан вздохнул.

– Что ж, подождем.

– Ах, дядя, – сказала Динни, – мне так тебя жаль.

– Дорогая, кому нужна пятая спица в колеснице, – лишь бы колесница была цела. Не буду тебя задерживать. Ты всегда застанешь меня либо в музее, либо дома. До свидания и спасибо! Передай Диане привет и все, что я тебе рассказал.

Динни поцеловала его еще раз, взяла вещи и отправилась на Окли-стрит.

У Бобби Феррара было непроницаемое лицо. Казалось, ничто не может поколебать этого олимпийского спокойствия. Иными словами, он был идеальным чиновником – таким идеальным, что министерство иностранных дел явно не могло бы без него существовать. Министры приходили и уходили, а Бобби Феррар – вежливый, безмятежный, сверкавший белозубой улыбкой, – оставался. Никто не знал, есть ли у него за душой хоть что-нибудь, кроме бесконечного множества секретов. Возраста он был самого неопределенного; коротенький, приземистый, с низким бархатным голосом, он был сама невозмутимость. В темном костюме в едва заметную светлую полоску, с цветком в петлице, он пребывал в большой приемной, которая была почти пуста, если не считать посетителей, желавших видеть министра иностранных дел и видевших вместо него Бобби Феррара. По сути дела, это был буфер – безупречный буфер. Он имел свою слабость – криминалистику. Ни одно сколько-нибудь громкое дело об убийстве не слушалось без Бобби Феррара – он всегда появлялся на своем постоянном месте в суде хотя бы на полчаса. Он переплетал и хранил отчеты об этих процессах. Пожалуй, наилучшей характеристикой его деловых качеств, каковы бы эти качества ни были, служило то, что никто его ни разу не попрекнул знакомством почти с целым светом. Люди обращались к Бобби Феррару, а не он к ним. Но почему? Что сделал он такого, что все звали его уменьшительным именем – «Бобби»? У него даже не было титула, он был просто сыном новоиспеченного лорда. Бобби бывал повсюду – любезный, загадочный, настоящий светский лев. Он сам, его цветок в петлице и легкая улыбка мешали Уайтхоллу [28]окончательно превратиться в бездушную машину. Он служил там еще до войны, откуда его, по слухам, вернули как раз вовремя, чтобы он успел помешать правительственным учреждениям утратить свой традиционный дух, и спас Англию от самой себя. Пока его крепко сбитая, спокойная, невозмутимая персона с неизменным цветком в петлице ежедневно шествовала мимо этих слинявших, внушительного вида зданий, Англия не могла стать голодной, сварливой каргой, в которую война пыталась ее превратить.

Как-то утром, недели через две после описанных событий, когда Бобби Феррар перелистывал каталог луковичных цветов, ему принесли визитную карточку сэра Лоренса Монта; вслед за ней появился он сам и с места в карьер спросил:

– Вы знаете, Бобби, зачем я пришел?

– Как нельзя лучше, – сказал Бобби Феррар басом, округлив глаза и откинув назад голову.

– Вы виделись с маркизом?

– Вчера с ним завтракал. Удивительный человек?

– Гордость старой гвардии, – сказал сэр Лоренс. – Что же вы собираетесь делать? Покойный сэр Конвей Черрел был лучшим послом в Испании, какой когда-либо вышел из вашей лавочки, а Хьюберт Черрел – его внук.

– У него действительно есть шрам? – осклабился Бобби Феррар.

– Ну, конечно.

– И он действительно получил его там?

– Фома неверующий! Разумеется.

– Странно.

– Почему?

Бобби Феррар сверкнул зубами.

– Кто может это доказать?

– Халлорсен обещал заручиться свидетельскими показаниями.

– Видите ли, это дело не нашей компетенции.

– Нет? Но вы можете нажать на министра внутренних дел.

– Гм! – глубокомысленно произнес Бобби Феррар.

– И уж, во всяком случае, вы можете поговорить с боливийцами.

– Гм! – сказал Бобби Феррар еще более глубокомысленно и протянул ему каталог. – Вы видели этот новый тюльпан? Лучше нельзя, правда?

– Послушайте, Бобби, – сказал сэр Лоренс, – это у вас не пройдет; Хьюберт – мой племянник, и он, как у вас говорят, парень что надо. Понятно?

– Век-то демократический, – таинственно изрек Бобби Феррар, – в палате сделали запрос, да? Насчет рукоприкладства?

– Если там будут шуметь, пустим в ход тормоза.

Халлорсен отказался от своих обвинений. Ладно, предоставляю это вам; вы же все равно ничего толком не скажете, даже если я проторчу тут до вечера. Но вы сделаете все, что сможете, – ведь обвинение действительно скандальное.

– Как нельзя более, – заметил Бобби Феррар. – Хотите пойти на процесс кройдонского убийцы? Поразительное дело. У меня два места. Я предложил одно дяде, но он заявил, что не пойдет в суд до тех пор, пока не введут электрический стул.

– А этот человек действительно виновен?

Бобби Феррар кивнул.

– Но прямых доказательств нет, – добавил он.

– Ну, до свидания, Бобби; я полагаюсь на вас.

Бобби Феррар вежливо осклабился и протянул руку.

– До свидания, – процедил он сквозь зубы.

Сэр Лоренс пошел в Кофейню, где швейцар вручил ему телеграмму: «Венчаюсь Джин Тасборо сегодня два часа святом Августине-в-Лугах буду рад видеть тебя и тетю Эм. Хьюберт».