Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

«Вы ожидаете еще посетителей?» – спросил я.

Он казался озадаченным, затем улыбнулся и смутился.

«Что ж, я не уверен, но…» – зазвонил звонок. Со словами извинений Феррари поспешил открыть. Я спрыгнул со стула – я знал, чувствовал, кто приехал. Я успокоил нервы жестоким усилием воли. Я контролировал быстрое биение своего сердца и, надвинув очки плотнее на глаза, я принял прямую выжидательную и спокойную позу. Я слышал, как Феррари поднимался по ступеням, – легкая поступь сопровождала его более тяжелые шаги – он говорил со своим собеседником шепотом. Еще секунда – и он широко распахнул дверь студии с поспешностью и почтением, подобающим входу королевы. Послышался мягкий шелест шелка, тонкий аромат духов в эфире, и затем я оказался лицом к лицу с моей женой!

Какой восхитительно прекрасной она была! Я пристально смотрел на нее с тем же изумленным восхищением, которое ошеломило мой разум и здравомыслие, когда я впервые увидел ее. Черные одежды, что она носила, длинная креповая вуаль, отброшенная назад с ее убранных волос и миленького лица – все эти мрачные атрибуты ее траурной одежды служили только для того, чтобы еще больше усилить и показать ее красоту в самом выгодном свете. Искренне скорбящая вдова! Я, ее недавно умерший муж, легко ощутил гипнотическую силу ее очарования! Она на мгновение остановилась на пороге с обаятельной улыбкой на губах, посмотрела на меня в замешательстве и наконец заговорила учтивым тоном:

«Думаю, я не ошибаюсь в том, что обращаюсь сейчас к благородному графу Чезаре Олива?»

Я попытался ответить, но не смог. Мой рот пересох и горел от нервного возбуждения, а горло распухло и болело от скрытого гнева и отчаяния. Я ответил на ее приветствие молчаливым формальным поклоном. Она вдруг подошла, протягивая обе руки с той пленяющей грацией, которой я так часто восхищался.

«Я – графиня Романи, – сказала она с улыбкой. – Я слышала от синьора Феррари, что вы намеревались посетить его мастерскую сегодня, и не смогла устоять перед искушением приехать и выразить мою личную признательность за поистине королевский подарок, которым вы меня почтили. Драгоценности были просто великолепны. Позвольте мне выразить вам мою искреннюю благодарность».

Я взял ее протянутые руки и крепко сжал их, настолько крепко, что кольца, которые она носила, должны были вмяться в плоть и сделать ей больно, тем не менее, она была слишком хорошо воспитана, чтобы издать хоть один звук. Я полностью пришел в себя и был готов играть свою роль.

«Напротив, мадам, – сказал я сильным резким голосом, – это я должен быть благодарен вам за оказанную мне честь принять эти незначительные безделушки, особенно сейчас, когда холодный блеск бриллиантов должен вызывать у вас печальные воспоминания о вашем недавно почившем супруге. Поверьте, я глубоко сожалею об этой тяжкой утрате. Если бы ваш муж оставался в живых, то камни послужили бы его подарком для вас, и насколько больше радости они принесли бы тогда! Я горжусь сознанием того, что вы согласились принять их из столь недостойных рук, как мои».

Во время моей речи ее лицо побледнело, она казалась пораженной и страстно пыталась меня рассмотреть. Под прикрытием своих темных очков я встретил взгляд ее больших темных глаз без всякого смущения. Она медленно отняла свои нежные пальцы от моего пожатия. Я подвинул ей стул, на который она мягко опустилась с прежней своей легкой непринужденностью, словно испорченная императрица или наложница султана, в то время как все еще продолжала смотреть на меня в задумчивости. Феррари в это время занимался тем, что принес еще вина, а также блюдо с фруктами и несколькими сладкими пирожными, и за этим делом он рассмеялся.

«Ха! Ха! Вы попались! – воскликнул он весело. – Вы должны знать, что мы спланировали все это вместе, мадам и я, чтобы сделать вам сюрприз. Не было возможности узнать, когда вы найдете время навестить графиню, а она не могла дождаться этого, чтобы вас отблагодарить, так что мы устроили эту встречу. Что могло быть лучше? Ну, признайтесь, граф, что вы очарованы!»

«Конечно, я очарован! – ответил я с легким налетом насмешки в голосе. – А кто бы не был очарован обществом такой юности и красоты! И я также польщен тем исключительным снисхождением, которое графиня Романи оказала мне, позволив познакомиться с ней в тот период времени, который, несомненно, должен быть наполнен для нее горькой печалью».

При этих словах лицо моей жены внезапно приняло выражение задумчивой печали и привлекательной мягкости.

«Ах, бедный несчастный Фабио, – вздыхала она. – Каким ужасным мне представляется то обстоятельство, что его нет здесь, чтобы поприветствовать вас! С какой радостью он бы принял любого из друзей его отца – он ведь обожал своего отца, бедняжка! Я до сих пор не могу поверить в то, что он умер. Это случилось слишком внезапно, слишком ужасно! Не думаю, что когда-либо смогу оправиться от этого удара!»

И ее глаза действительно наполнились слезами, хотя этот факт меня уже не удивлял, поскольку многие женщины умеют заставить себя плакать. Совсем немного практики – и мы, мужчины, настолько глупы, что никогда не догадываемся, как все это было разыграно. Мы принимаем всю эту милую притворную жалость за истинное горе и мучаемся поисками способов утешения женской печали, корень которой кроется лишь в их тщеславии и эгоизме. Я быстро перевел взгляд с моей жены на Феррари: он кашлянул и казался смущенным, однако он не был столь хорошим актером, как она. От вида этих двоих я даже не знаю, какое чувство в большей степени овладело мною – презрение или отвращение.

«Утешьтесь, мадам, – сказал я холодно. – Время быстро исцелит раны столь юной и прекрасной особы! Честно говоря, я премного сожалею о смерти вашего мужа, но я попросил бы вас не сдаваться перед горем, которое, даже будучи искренним, к несчастью, оказывается бесполезным. У вас вся жизнь впереди и много счастливых дней, вас ожидает столь же счастливое будущее, сколь вы его заслуживаете!»

Она улыбнулась, капли слез испарились, словно утренняя роса на жаре.

«Благодарю вас за ваши добрые слова, граф, – сказала она, – но это на вас лежит ответственность за мои счастливые дни, которые начнутся, когда вы удостоите меня вашим посещением. Вы ведь приедете, правда? Мой дом и все, что есть в нем, я предоставляю в ваше распоряжение!»

Я засомневался. Феррари выглядел веселым.

«Мадам еще не знает о вашей неприязни к женскому обществу, граф», – сказал он, и в его словах прозвучала насмешка. Я холодно взглянул на него и обратился к своей жене:

«Синьор Феррари абсолютно прав, – сказал я тихим голосом, наклонившись к ней. – Я нередко бываю достаточно неучтивым, стремясь избежать женского общества, но, увы! У меня нет никаких шансов устоять против улыбки ангела».