Теодор Драйзер - Драйзер. Русский дневник

29 дек., четверг

Мы встали рано, но было уже светло; солнце пробивалось сквозь туман, и день обещал быть прекрасным. Мы сели на извозчика, и я попросил его подъехать к мечети, которую видел из своих окон. Она стояла в одиночестве на мрачном холме, и, чтобы добраться до нее, нам пришлось пробираться сквозь липкую грязь и копоть, я ожидал чего-то более прекрасного – храм был очень простой и полуразрушенный. Вокруг него теснились домики бедняков, а вдоль улиц громоздились горы торфа. Мы спустились с холма и поехали к другой мечети, чьи купола и минареты были видны издалека. Этот храм был намного больше и изящней первого. Мы уже выходили со двора, когда один из мальчиков спросил нас, не хотим ли мы заглянуть внутрь. Я полагал, что ни один неверный не может войти в магометанский храм. Тем не менее он открыл дверь, и мы заглянули внутрь. Там был большой белый зал с современными электрическими светильниками, на полу было расстелено множество восточных ковров. А еще мы увидели маленькую резную лестницу, которая не имела других украшений, и балкон, на котором стояли женщины.

Добравшись до нашего квартала, мы решили взойти на стену укрепления, которая издалека выглядела совершенно очаровательной. Это был новый мир, или скорее старый мир, подобный странице из сказок «1001 ночи». Узкие извилистые улицы, по которым струилось половодье носильщиков, согнувшихся под пачками, ящиками и тюками сена у них на спинах; нагруженные такой же поклажей ослы (часть из них несла на себе мужчин, которые на крошечных несчастных животных выглядели смехотворно большими); женщины, скрывавшие за платками свои лица, даже когда они носили ведра с водой, младенцев, глиняную посуду или сундучки; мясо, приготовленное на маленьких жаровнях над древесным углем; уличные разносчики, покупающие у торговцев дневной запас апельсинов; шум голосов людей, говорящих на необычном языке; смуглые дружелюбные лица. Фрагмент древней серой каменной стены странной формы, поднимающейся высоко над старыми зданиями. Мы искали Ханский Дворец […] и долго блуждали по лабиринту из узких улочек, спрашивали дорогу и тут и там, но никто не знал такого названия. Но тут из группы вышел худощавый парень лет 16 и стал жестикулировать, пытаясь показать нам путь. В то же время он пытался говорить, но ему мешала короткая уздечка языка. В конце концов он решил провести нас сам и пошел вперед. Поворачивая за угол, он робко, в вопросительной манере, оглядывался, чтобы удостовериться, что мы следуем за ним. Мы ходили за ним взад и вперед, взбирались по осыпавшимся каменным ступеням, проходили через грязные дворы, через узкие проходы, но в конце концов добрались до высокой каменной стены с парапетами наверху. Однако деревянные ворота были закрыты; нам сказали, что замок будет открыт для посетителей завтра. Мы возразили, что сегодня уезжаем, но пожилой длинноносый и длиннобородый хранитель покачал головой, когда наш гид сказал ему об этом, и что-то раздраженно ответил на своем родном языке. Мы посмотрели сквозь расщелины в стене на замок – маленькое серое каменное здание, которое стоит здесь с пятнадцатого века. Говорят, что в нем 68 небольших комнат, а тронный зал сохранился совершенно нетронутым. Другой парень, который шел с нами, спросил, откуда мы, и, когда мы ответили ему, что из Америки, наш гид издал щелкающий звук, выражающий удивление, и воскликнул: «Америка!» Другой мальчик сказал, что в Америке его друга вылечили бы. Это для нас его город был похож на место действия сказок из «1001 ночи», а сам он считал страной чудес Америку.

Очень странно выглядели среди этих людей время от времени встречавшиеся краснобородые мужчины или красноволосые женщины. Красный цвет был темным и неестественным – должно быть, это краска.

Мы вернулись домой, упаковали вещи, прошли обычную процедуру выезда из отеля, включая раздачу всевозможных чаевых и уплату паспортных сборов, и поехали на вокзал, чтобы сесть в 13:40 на почтовый поезд, который шел до Тифлиса. Дэви ушла покупать билеты и через некоторое время вернулась, чтобы объявить, что на этот поезд билетов нет. Мы сидели в буфете среди нашего обширного багажа; здесь толпилась масса народу, сновали официанты, разносившие супы и мясные блюда; нас уже тошнило от одного вида еды в вокзальном буфете; меня преследовали раздражение и усталость. Нам ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в отель, но снова проходить все эти церемонии в «Новой Европе» не было сил. Недалеко от вокзала находился отель Bristol. Дэви была уверена, что он совсем рядом. Какой шанс сэкономить! Она поручила носильщику отнести наш багаж прямо в отель.

Отель «Бристоль» оказался намного дальше, чем думала Дэви. Скоро мы, Р. К. и я, остановились в парке, потому что устали от этой гонки. Дэви погналась за ним по всем этим изгибающимся улочкам, крича, чтобы носильщик шел не так быстро. А тот действительно развил приличную скорость, если учесть, что он нес большой чемодан, тяжелую кожаную сумку и шубу. Потом она рассказывала, что, когда мы наконец прибыли в отель, она была полностью измотана и так рассердилась на него, что дала ему всего 50 копеек, которые он, чувствуя себя виноватым в своем явном намерении, принял без комментариев. Погода переменилась: стало восхитительно тепло. Некоторое время мы посидели в парке под яркими солнечными лучами и помолчали, а потом встали и отправились в отель. Дэви взяла нам одну маленькую комнату с плотно закрытыми окнами, в которой, однако, было холодно. Я попросил номер с отоплением, но мне сказали, что он освободится позже. Я отправился прогуляться вдоль воды, и в конце концов интересные достопримечательности и свежий воздух подняли мое настроение. Мы поужинали рядом с отелем в каком-то потрепанном кафе, стены которого были расписаны очень смешными изображениями дам и кавалеров, прогуливающихся по саду. Ели обычный борщ, пили пиво. Возвращаясь в гостиницу, мы зашли в большой кооперативный магазин. Он был заполнен покупателями, к кассиру стояла длинная очередь. Плакаты на стенах говорили о преимуществах кооперации.

Потом мы прогуливались по узкой улочке и заглядывали в витрины маленьких магазинов и ювелирных мастерских, где демонстрировались большие серьги, которые носят здесь женщины, музыкальные инструменты, в том числе тар и кавказский барабан, на котором здесь играют пальцами, словно на рояле. Инструменты были инкрустированы перламутром, а тар [местная балалайка] даже покрыт серебром. Мы также прошли по ряду магазинов, в которых по 3 рубля за пару продают кавказские шелковые чулки – их делают тут же на станках.

Вернувшись в отель, мы переехали в большую комнату с железной печкой, которую нам обещали топить. Потом пили кофе, поданный очень заботливой хозяйкой, которая сокрушалась о том, что мы так скоро уезжаем и не успеем узнать, как хорошо готовит ее сестра. Мы легли спать очень рано, хотя нас раздражали шум и разговоры в буфете; ночью кто-то пришел и все-таки развел огонь в нашей печи, стоявшей в коридоре.