Теодор Драйзер - Драйзер. Русский дневник

Тифлис встречал Новый год в кафе, в том числе и в ресторане нашего отеля. Когда мы подошли к моему номеру, выяснилось, что туда пришел коммунист из Армении, с которым мы познакомились в поезде на Баку; оказывается, он в течение последних двух дней звонил в отель и нас разыскивал. Дэви разорилась на бутылку вина; я лег спать, а они с Р. К. ушли с молодым человеком в другой номер, где, должно быть, славно провели время, потому что на следующее утро Р. К. отказалась по крайней мере от двух бокалов вина.

1 янв. 1928 года

Новогоднее утро. Город красив в ярком солнечном свете, заснеженные горы сияют на солнце. В довольно ранний час для местного уроженца наш армянский друг вывел нас из гостиницы. Мы пошли в кафе Germania, небольшую немецкую кондитерскую, на второй завтрак. Мы уже делали заказ, когда пришел полицейский и сказал хозяину, что тот должен закрыть свое кафе, потому что сегодня праздничный день. Нам, впрочем, разрешили закончить завтрак, хотя у меня сложилось впечатление, что вся местная полиция пришла патрулировать кафе, чтобы убедиться, что в него не попали другие клиенты. Обескураженный немецкий владелец несколько раз выходил наружу, чтобы их успокоить.

Мы погуляли по территории, примыкающей к зданию Совнаркома (Совет народных комиссаров Тифлиса). Это был очаровательный парк с регулярно спланированными клумбами, кипарисовыми деревьями, старыми виноградными лозами, опутывающими здания, и красно-бурыми дорожками. Здесь прогуливалось и множество солдат из близлежащих казарм. В парке был пруд с одиноким лебедем. Рядом находилась церковь, которая мне очень понравилась. Наш гид сказал, что теперь здесь пионерский клуб. Во дворе устроили спортивные площадки, и, когда я заговорил о неуместности такого использования этого благородного здания, наш армянин пояснил, что был план вообще взорвать эту церковь и возвести на ее месте новое здание, я сказал, что лучше превратить церковь в усыпальницу выдающихся деятелей страны. Мы подошли к правительственному гаражу и получили машину для поездок по городу.

Сначала мы поехали в старую его часть; наверху, на холмах, стояла древняя крепость, от которой остались только стена и башня. Здесь был татарский район [313] Очевидно, речь идет о Татрис моэдани (Татарской площади). Татарами в городе называли всех мусульман, а так как эта площадь была расположена там, где в основном селились персы, а затем азербайджанцы, площадь получила такое название. Так она называлась до 1958 года (ред.). : много старых зданий, более узкие улицы, рынки. Мы проехали по одному из восьми мостов через реку Кура. Многочисленные церкви, по-моему, ничего не добавляют к красоте города, потому что церкви в грузинском стиле весьма неприглядны – ребристый купол или три купола, окрашенные в серебристый цвет или с серебряными вставками, суровые и простые по силуэту строения, выполненные из грязно-серого камня.

Мы начали подниматься по горной дороге, и с каждым поворотом перед нами открывался все более прекрасный вид. Тифлис лежит в долине, но со всех сторон взбирается на горы. Мы поднялись на значительную высоту и осмотрели город оттуда. Я смог разглядеть «свою» церковь; были видны также очень большая больница, макаронная фабрика из красного кирпича, крытые красным дома, сады. Выше, на высоте 1500 метров, виднелось несколько коттеджей для ослабленных детей, больных туберкулезом, так называемый «Детский городок». Спустившись вниз, мы прошли по красивому центральному парку и зашли в картинную галерею, где осмотрели небольшое собрание грузинских картин. Мне понравились две большие картины с видами улиц в Самарканде, в Азии. На них были изображены уличные базары, развернутые в тени красивых полуразрушенных мечетей, чьи купола и башни напомнили мне о синей мозаике мечети в Ленинграде. Художника звали Гиго [314] Очевидно, Георгий (Гиго) Иванович Габашвили (1862–1936) – грузинский художник и педагог, крупнейший представитель грузинского реалистического искусства второй половины XIX – начала XX века (ред.). .

У нас не было обеда, поскольку все рестораны были закрыты. Поезд на Батум должен был отходить в 10:40 вечера. Нас провожал армянский друг. В этом поезде был только один мягкий вагон, и, судя по толпе, которая его осаждала, в нем старались занять места около тысячи человек. У нас возник спор в отношении наших мест, потому что на них были и другие претенденты. Но вмешался человек из ГПУ, который всегда работает на станции, и мы обосновались в четырехместном купе с соседом – молодым красным командиром, который старался нам во всем помочь. Это наихудший поезд из всех, в которых мне довелось путешествовать, если не считать «Максима Горького».

2 янв. 1928 года

Утром мы увидели настоящую зимнюю сцену – местность, утопающую в снегу, небольшую речушку, быстро бегущую среди заснеженных берегов; огромные падающие снежинки. Р. К. вынула путеводитель и зачитала нам с верхней полки описание Батума.

По мере того, как мы двигались вперед, снег постепенно прекратился, его сменили сильный туман и дождь. Еще через два часа снега на земле не было и в помине, но остались дождь, болота, странные покрывала на деревьях, которые сохраняют их от сырости и одновременно придают деревьям необыкновенную форму; дома, построенные на сваях, свежая зеленая трава. Похоже, у мужчин в этой стране принято носить фески. Деревни выглядят примитивно, лучшие дома стоят на кирпичных столбиках – очевидно, для того, чтобы поднять их над болотистой почвой. На заднем плане видны низкие горы, я задал красному командиру несколько вопросов об армии. В его подразделении 450 человек. Во время сражения командиры находятся на передовой; в мирное время они спят и едят со своими подчиненными. К солдатам также относится практика 8-часового рабочего дня; фактически, они часто работают менее восьми часов. Значительная часть времени уделяется образованию. Раньше, при царе, солдат очень ограничивали и третировали. На бульварах и в трамваях были таблички: «Солдатам и собакам вход воспрещен». Сейчас каждый год солдат получает месячный отпуск, для него все бесплатно. С высшими офицерами, как утверждает командир, солдат находится в равных социальных условиях, но на службе, конечно, действует субординация. Офицеры не должны жестко насаждать дисциплину, не должны ругать солдат, кричать на них; дисциплина достигается путем обучения и воспитания, а не посредством наказаний, которые теперь отменены, хотя раньше они были очень строгими. В армии ликвидируется неграмотность. Командир утверждал, что условия жизни солдат очень хорошие и что они не жалуются. Если к солдату приезжает родственник, то ему дают комнату; родственники всегда могут посещать с экскурсиями военные лагеря.