Владимир Александров - Черный русский. История одной судьбы

Фредерику повезло, что Берта той зимой по-прежнему была не против продолжения партнерства, несмотря на неприятные разговоры, которые стали происходить между ними по поводу неоплаченных счетов. Ее бар оставался центром притяжения клиентов из числа военных и помогал держаться на плаву всему предприятию. Один молодой американец, посетивший его как-то вечером вместе с приятелем, английским майором, так описал царившую там соблазнительную атмосферу космополитической распущенности:

«Бертин бар» напоминал литографии из «Военной формы народов мира». За угловым столиком сидел французский колониальный командир в монокле. С ним были две симпатичные девушки. Два молодых человека в итальянской серо-голубой форме сидели возле барной стойки. За другим столиком разместилась группа людей из Центральной Европы, с большой важностью носивших свои головные уборы с квадратным верхом и кисточкой. Довершали картину несколько человек из британского младшего командного состава, пара французских sous-officiers de marine [21]в довольно поношенной, неизящной голубой форме, да еще несколько девушек.

Берта тяжело подалась вперед и приняла доверительный вид, уперев огромный локоть в барную стойку рядом с майором. <���…>

Он пил в задумчивости.

– Где же Афро, Берта? – вскоре спросил он.

Берта испытующе посмотрела на него.

– Ее здесь больше нет, – небрежно ответила она.

Майор не стал вдаваться в подробности.

– А Мелек? – спросил он.

– У нее заболела мать в Скутари, – уверенно сказала Берта.

– А Нектар? – Майор обратился к своему спутнику. – Прелестное армянское дитя, – сказал он.

– Нектар здесь, – сказала Берта.

– Где же? – спросил майор.

– Скоро подойдет, – ответила Берта. <���…>

Берта отложила свое вязание и снова заговорила доверительным тоном.

– Вам понравится новая гречаночка, – сказала она.

– Неужели, – сказал майор. – Совсем новенькая?

– Да, с Додеканеса. Она как раз сегодня приехала из Смирны.

– Из Смирны? М-м-м, это нехорошо, – сказал майор. – Довольно большой порт – Смирна.

Берта откинулась назад и почесала шею вязальной спицей. Она повернула голову:

– Дорис, – позвала она.

В дверях показалась стройная фигура девушки. На ней было белое платье с квадратной проймой на груди и маленькой шелковой ленточкой на плечах, благодаря чему от глаз не была сокрыта даже самая малость ее будто бы мраморной красоты. Шея, плечи и голова были соединены меж собой с элегантностью и точностью, казавшимися искусственными, настолько были они хороши. Голова была маленькая, черты лица – правильные и исключительно изящные. Золотые волосы, откинутые назад и заколотые над шеей, обнажали маленькие ушки. У нее были большие голубые глаза и розовые губы, а выражение лица – кроткое и восхитительно детское.

– Baccalum [Посмотрим], Дорис, – сказала Берта и взяла ее за руку, чтобы представить майору и его другу.

«Ройял дансинг клаб» позволил Фредерику пережить зиму. Но, когда пришла весна и он стал планировать новый сезон в «Стелле», Берта и Рейзер решили, что перспективы заведения слишком туманны, и объявили, что выходят из дела. Для Фредерика это был большой удар. У него не было денег, чтобы продолжать в одиночку, а «Вилла» набрала долгов на 4500 турецких фунтов, что соответствует 75 000 сегодняшних долларов.

Это дело тоже попало в генеральное консульство. Финансовые проблемы Фредерика все больше раздражали Аллена и его коллег, но они мало что могли с этим поделать, поскольку считали, что Фредерик американец, а значит, имеет право на их помощь. Они предложили ему обратиться в третейский суд. Разбирательство было сложным, но после него во Фредерике возродилась надежда. Он не только освободился от бывших партнеров, но и нашел нового, русского партнера с деньгами, некоего Карпа Чернова, верившего в долгосрочные перспективы «Стеллы». Долги не исчезли, но, как объяснял Фредерик в рукописном письме Равндалю, он делал все, что в его силах, чтобы выплатить их в рассрочку.

Villa et Jardin

Константинополь, 10 июля 1920 г.

Anglo-Americain

Чичли, 312

Его высокоблагородию

Американскому консулу

Сэр,

В ответ на ваше письмо от 7 июля позвольте объяснить: мы, Томас и Чернов, даем слово, что заплатим не только упомянутому лицу, но и все наши долги– 4500 (турецких фунтов) – в июне. Мы делали все от нас зависящее, месяц был холодныйи дождливый, но мы смогли сократить долг с 4500 до 3000 т. ф. Фирма, о которой идет речь, из 1000 фунтов долга получила 700 – и уверяю вас, сэр, что остальные 300 фунтов будут выплачены в 15-дневный срок. Надеюсь, сэр, вы поверите, что эти объяснение и цифры правдивы.

Всегда ваш,

С уважением,

Фредерик Брюс Томас [22]

Фредерик испытывал такие финансовые трудности, что через несколько дней после этого письма он отправил в генеральное консульство Эльвиру, чтобы она лично поговорила с Равндалем. Она была привлекательной женщиной с мягким характером, и в конце концов ее усилия возымели результат. Равндаль согласился ходатайствовать за Фредерика перед его самым большим и самым настойчивым кредитором и выиграл для Фредерика немного времени.

Той весной произошли два драматичных исторических события, которые, как казалось, обеспечили Фредерику будущее – неважно где, в Турции или России. Первым событием было решение союзников закрепить оккупацию Константинополя. 16 марта 1920 года британцы высадили дополнительные войска и фактически установили военное положение. Союзники взяли под контроль все стороны общественной, экономической и правовой жизни в городе и захватили сотни частных и общественных домов, чтобы разместить в них военный и гражданский персонал. Они также постарались подавить оба политических крыла в Турции, арестовав множество заметных представителей старого османского режима, а также многих лидеров нового турецкого Националистического движения, сформированного вокруг Мустафы Кемаля в противовес как султанату, так и союзнической оккупации.

Конечной целью британцев было заставить турок подписать весьма жесткий для них Севрский мирный договор, формально упразднявший Османскую империю и распределявший большую часть ее территории между союзниками и их протеже. В число последних входили греки, которые уже вторглись в Смирну на эгейском берегу, тем самым начав трехлетнюю войну с турецкими националистами; армяне, ставшие жертвами османского геноцида во время и после окончания Великой войны, а теперь провозгласившие свое отдельное государство; и курды, которые тоже требовали независимости. Для турок эта «вторая оккупация» стала мощнейшим ударом по суверенности и национальной гордости (и мощным стимулом сбросить союзническое ярмо). Но для иностранца вроде Фредерика это было благом, потому что существенно приближало Константинополь к тому, чтобы превратиться в интернациональный город, такой, где успешно реализовывались бы западные интересы – и процветали бы западные развлечения.