Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Последующая дипломатическая деятельность Макиавелли была связана с этой непростой войной, состоявшей как в военных действиях, так и в религиозном противостоянии. При этом Флоренция преследовала цель избежать участия в конфликте, куда помимо воли она вовлекалась все больше и больше. Хуже всего в этих обстоятельствах было то, что Людовик XII решил атаковать понтифика при помощи его же оружия, пожелав провести церковный собор в Пизе, чтобы свергнуть папу с престола! Однако во всем западном мире с 1509 г. принято было считать, что Пиза находится в вассальной зависимости от Флоренции. Если бы собор прошел там, это недвусмысленно указывало бы на то, что Флоренция его поддерживает, а она хотела всеми силами этого избежать. К тому же Юлий II угрожал захватить всех флорентийских купцов на территории папского государства и наложить на город интердикт. Флоренция, надеясь, что папа утратит свое влияние после полной победы французов при Аньяделло и тяжелейшей болезни, которая должна была положить конец правлению «papa terribilis» ( лат. «грозного папы»), из-за притязаний Франции оказывалась теперь на передовой позиции лицом к лицу с понтификом, воскресшим в том, что касалось его здоровья, и полностью восстановившимся по части своих амбиций. При этом папа, пытаясь воспрепятствовать Галликанскому собору, сам призвал провести официальный собор в Латерано и своей буллой Sacrosanctae отлучал от церкви всех тех, кто будет участвовать в пизанском соборе… В этих условиях Макиавелли снова послали во Францию, с тем чтобы он всеми способами помешал проведению этого злосчастного собора и прежде всего разубедил мятежных кардиналов ехать в Пизу. Четверых из них, кардиналов Гийома Брисонне, Франсиско Борджа, Федерико Сансеверино и Бернардино Карвахала, он встретил по дороге между Пьяченцей и Пармой. Ему не удалось отговорить их от поездки в Пизу, но он заметно охладил их пыл. Вслед за этим он приехал в Милан, где остановился для очень короткой миссии у вице-короля и откуда уехал уже 15-го. 22-го он прибыл в Блуа, где располагался французский двор, и встретился с официальным посланником Флоренции Роберто Аччайоли. Со следующего дня Флоренция находилась под действием папского интердикта, а оба посла уже были у короля, который в итоге отказался отменить собор или изменить место его проведения, но согласился по их просьбе отложить его до Дня всех святых. Откладывать события, если нельзя их отменить, стало основной дипломатической тактикой во Флоренции XVI в. Макиавелли по неясным причинам оставался при короле три недели (возможно, из-за усталости), вернулся он 2 ноября и сразу же отправился в Пизу, где уже проходил по инициативе французов очень немногочисленный собор. Туда приехала всего горстка кардиналов (четверо из шести действительных голосов), четырнадцать епископов и четыре французских аббата, а также один итальянский. Жители были настроены враждебно, местное духовенство тоже, и Совет десяти, опасаясь, что членам собора будет оказан плохой прием, послал Макиавелли защищать их силами войска, набранного из числа ополченцев. Но миссия Макиавелли была в действительности шире: добиться от участников совета, чтобы они перебрались во Францию или в Германию, где, как он объяснил кардиналу Карвахалу, «народ более расположен к покорности, чем народ Тосканы». Но все было напрасно: такого рода решение было не в их компетенции. Синьория, сказал Макиавелли, больше уже не в состоянии им помочь. Под напором враждебно настроенной толпы несчастные после очередного заседания отправились для продолжения собора в Неаполь. И тем не менее Юлий II все еще гневался на флорентийцев: мир с папой был восстановлен только после ухода от дел Содерини. По возвращении во Флоренцию Макиавелли обнаружил, что за время его миссии во Франции общественное мнение изменилось: папу больше не порицали и мало кто был расположен вступать с ним в войну. Союз с Францией обречен, тому было множество признаков; особенно сильное впечатление произвел случай, когда молния ударила в здание канцелярии, повредив золотые лилии, украшавшие портал!

Пребывание Макиавелли во Франции помогло ему собрать весьма точные сведения, которые (в 1510 г.?) он изложил в коротком, но емком докладе «О положении дел во Франции» (Ritratto delle cose di Francia), где он как дипломат (или шпион) высокого ранга объясняет, что лежит в основе могущества этой страны: князья находятся в подчиненном положении, поместья не дробятся, а передаются от отца к перворожденному сыну. Страна отличается изобилием: «Франция благодаря своей протяженности и преимуществам, которые дают большие реки, плодородна и богата, продовольствие и рабочая сила там стоят дешево, почти что ничто». Однако на это богатство ложатся тяжелым бременем церковные поборы: «Прелаты во Франции получают две пятых с рент и доходов королевства, в котором множество епископств, [и] все, что попадает им в руки в виде налога с десятины и других денег, они не выпускают из рук, как и подобает церковникам, известным своей скупостью». Французы покорны своему королю, они опасаются только англичан «из-за разорительных набегов и грабежей, которые те чинили встарь во французском королевстве», и не боятся ни испанцев, ни фламандцев, ни итальянцев. Однако же они опасаются швейцарцев, «набеги» которых опасны. Макиавелли перечисляет суды, университеты… и описывает в деталях, без прикрас, устройство французского двора и армии, останавливаясь на обычае, который не может оставить его равнодушным: содержать вольных стрелков, оплачиваемых городом из расчета один человек на приход, обеспечивая им военное снаряжение и коня в полной готовности, чтобы в любой день выступить в поход по приказу короля.

22 ноября 1511 г. Макиавелли и гонфалоньер Содерини составили свое завещание.

Угроза со стороны арагонцев, ударной силы папского войска, становилась все явственней: к папе отправили послом историка Франческо Гвиччардини, но предложения, с которыми он приехал, исходили от Содерини… этот абсолютно напрасный шаг вызвал к тому же неудовольствие французов.

С этого момента события ускорились: победа французов в битве при Равенне 11 апреля 1512 г., в которой погиб бесценный Гастон де Фуа, не принесла ожидаемых плодов. Хуже того: столкнувшись с угрозой нападения швейцарских наемников Максимилиана, в июне Франция оставила Ломбардию, и традиционный союзник флорентийских пополанов проделал бесславный обратный переход через Альпы, более не в силах поддерживать своих друзей… Зато для Юлия II настал миг триумфа – вполне земного, поскольку он снова получил Болонью, Пьяченцу, Парму и бо́льшую часть Романьи. Святой престол даже потребовал от Флоренции присоединения к антифранцузской лиге, но Синьория, как обычно, увильнула от ответственности, предложив лишь разделить расходы… Однако было уже поздно: в Тоскану вошли войска вице-короля Неаполя Рамона де Кардоны. Разумеется, этому предшествовал приезд Макиавелли, слывшего во Флоренции специалистом по военным вопросам. Он предложил с отрядом в тысячу ополченцев дождаться испанцев в Фиренцуоле, но гонец, присланный Содерини, предупредил его, что испанцы «развернули» свои позиции и на самом деле подходят южнее, со стороны Барберино-ди-Муджелло, с целью затем спуститься к Прато. Остановившись в окрестностях города, Кардона отправил к Содерини гонцов с требованием отказаться от власти и позволить Медичи вновь поселиться во Флоренции на правах простых граждан (возместив ему расходы в произвольно названном размере в 100 тысяч дукатов). Содерини сообщил, что подобные вопросы решает не он, а народ, который, когда к нему обратились, ответил отказом. Месяц спустя Макиавелли рассказал в письме об этом заседании Большого совета: Содерини ради спасения мира предложил пожертвовать собой, согласившись вновь стать простым гражданином. Тогда члены Совета, восхищенные его благородством, в один голос заявили, что готовы положить свои жизни на защиту города.