Кристин Ньюман - Что я делала, пока вы рожали детей

Когда Феррис вернулся домой из Парижа, он пригласил к себе в гости огромную толпу друзей на ужин – чтобы предаться воспоминаниям. В числе приглашенных была и я. И когда я вошла в дом, о котором столько мечтала, меня обняли десятки людей. Стать частью этого мира счастливых 30-летних одиночек, которые знают, как прожить свою жизнь смело и играть по-крупному, было намного круче, чем цепляться за ногу гея-барристера.

Бен сделал попытку снова сойтись, и хотя мне очень хотелось быть рядом с этим удивительным мужчиной, что-то глубоко внутри меня кричало, что я еще не готова превратиться в половинку целого. Пришлось бы пропустить слишком много веселья.

Международный аэропорт Лос-Анджелеса -> Международный аэропорт Эсейсы, Буэнос-Айрес

Отправление: 15 марта, 2005

Во многих важных смыслах Аргентина стала моей первой любовью. Это первое место, куда я отправилась совсем одна, и я влюбилась в него всей душой. В чем-то моя симпатия объясняется тем, что Аргентина позволила мне посмотреть на себя иначе, как будто я была в летнем лагере и впервые встречалась с человеком, который мной восхищался. Аргентина заставляла меня чувствовать себя как будто освещенной, девчонкой, ради которой снимает камера и играет музыка, девчонкой, способной впервые разбить тебе сердце.

Я оказалась в Аргентине, потому что мои друзья решили, что наличие у меня воображаемых молодых людей, которые меня не любят, требует некоторых… перемен. Поэтому они втайне зарегистрировали меня на сайте знакомств и переписывались от моего имени с несколькими мужчинами, в итоге показав мне самого, на их вкус, лучшего. Я никогда до этого ни с кем не знакомилась через Интернет во многом потому, что мне хотелось сделать свою историю как-я-встретила-вашего-папу более интересной. Саша и Хоуп решили, что это слишком тупо и что кто-то должен позаботиться о романтической стороне моей жизни. И они нашли мне парня, который водил «Фольксваген Жук». Не крутой старенький «Жук», а самый новый.

Депрессивно, не правда ли?

После семи лет работы над «Шоу 70-х» мне осталось дописать один сезон, – и это значило, что грядут мои последние весенние каникулы, которые я проведу в путешествии – через год мне придется искать работу. Но все, с кем я обычно путешествовала, были либо слишком загружены на работе, либо безработны, либо слишком замужем, либо слишком беременны. И вот она – ПУСТОТА.

«Кристин, такая пустота – это хорошо, – сказала мне мать. – Ты всегда бежишь вперед, чтобы наполнить свою жизнь сплошным весельем. Но ничего нового или хорошего не случится, пока не будет свободного места, куда его можно втиснуть. Такие пустоты необходимы и прекрасны ».

В итоге я провела неделю после года работы, просто привыкая к пустоте и пытаясь прочувствовать это ничто … а потом купила билет в один конец до Аргентины.

Вообще моей матери не стоило удивляться ни моим двойственным чувствам относительно того, чтобы осесть где-то, ни моей страсти к путешествиям на юг. Я по обоим пунктам была уже третьим поколением в семье. Моя мать обожала Латинскую Америку, и, как я уже упоминала, одной из причин, по которой они развелись с отцом, было ее стремление жить более полной, сексуальной жизнью, сопряженной с множеством путешествий. Поэтому мои родители разошлись, и когда мне было 15, а ей 38, мы обе отправились на свидания впервые.

«Кто, черт побери, пойдет с ней на свидание?» – удивлялись мы с Сашей, обсуждая мою крошечную, симпатичную, харизматичную и успешную мать, которая если не работала, то каталась на лыжах, погружалась с аквалангом и готовила гурманские блюда. «Надеюсь, она не будет ревновать, когда у меня будет много свиданий, а у нее ни одного, – добавила я, окуная очередную печеньку Орео в арахисовое масло и запихивая ее в рот на моем пухлом, покрытом прыщиками лице. – Убей меня, если я все еще буду искать парня в тридцать».

Она нормально справлялась. Как героини «Секса в большом городе». У моей матери даже были милые клички для мужчин, с которыми она встречалась: например, «Пончик» (на первом свидании купил ей пончик), «Плащ» (пришел на их первое и последнее свидание в плаще), «Нервный разрыв в аэропорту Каракаса» (понятно из названия). Мужчина, в которого она в итоге влюбилась, был колоритным, выросшим в Америке европейцем, который жил и занимался бизнесом в Мехико… и который разбил ей сердце. Его звали Ласло, но Саша называла его «Обещал все, не дал ничего».

Ласло не желал переезжать в Штаты, а моя мать не хотела заставлять меня и бабушку переезжать в Мексику, и она проиграла его 20-летней инструкторше по аэробике, которая жила на его улице. Но ее любовь к Латинской Америке сохранялась всегда, несмотря ни на что, и это передалось ей от ее матери.

Моя бабушка по матери оставила семейную ферму в Айове и сбежала в Калифорнию, когда ей было 17 лет, и больше никогда не видела свою мать. Она встретила моего дедушку на работе в авиационно-космической компании, но он был согласен жениться на ней только в том случае, если она бросит работу и будет сидеть дома с детьми. Поскольку моя бабуля родилась тогда, когда родилась (и потому что она уже была беременна моей мамой), она уволилась, родила мою мать и двух ее сестер и каждое утро просыпалась под их звонкие вопли, думая: «Господи, я должна прожить еще один день». Мама рассказывала мне, что каждая уборка в их доме происходила под бабушкины жалобы о том, как ужасно быть домохозяйкой.

В ту минуту, когда все три дочери покинули отчий дом, моя старенькая седая бабушка отправилась в школу при колледже в Комптоне и записалась в программу по обмену, чтобы поехать в Мексику. Через два месяца она умчалась от моего деда, и какая-то мексиканская семья, пригласившая к себе американского студента по обмену, получила мою бабулю. Я до сих пор сочувствую тому 17-летнему мексиканскому пареньку, который наверняка столько успел вообразить об этой большеглазой и половозрелой американской «сестричке».

В общем, женщины моей семьи по материнской линии были путешественницами. Но родственники моего отца были совсем другими. Так же, как моя мама обожала странствовать, мой отец любил наблюдать закат в своем дворе, как и его родители. Мой дед по отцу ездил за границу только во время Второй мировой войны, которую он часто называл «прекрасным приключением», но повторять не спешил. (Он частенько показывал мне фотографии, снятые с носа его корабля, на которых бомбы взрывают великолепные пляжи на южном берегу Тихого океана, и говорил: «Просто посмотри на эти прекрасные пляжи».)

Мать моего отца путешествовала и того меньше. У нее имелись предки во Франции, и она обожала эту страну настолько, насколько возможно, весь ее дом был завешан картинами, изображавшими фрагменты французской жизни. Она украсила дом во французских цветах и коллекционировала тарелочки с нарисованными на них французскими улочками, которые купила в магазине Cracker Barrel. Когда выросли ее дети, они начали кампанию «отправь маму в Париж» и пытались подарить ей поездку на Рождество или день рождения. Но бабушка отказалась. Она не хотела ехать в Париж.