Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Дэнни С. Паркер: Ранним утром опытные немецкие пехотинцы проникли в порядки Двенадцатого пехотного полка по обе стороны от Эхтернаха [187].

Алекс Кершо: Во время самых ожесточенных боев парни, которых знал Сэлинджер, очень боялись спать в окопах. В окопах люди замерзали до смерти. Это было последним вздохом нацистской Германии. Американские солдаты вынесли основную тяжесть оборонительных боев и сдержали наступление.

Джон Толанд: Битва за выступ была самым ожесточенным сражением из всех, в каких воевала американская армия, и единственным крупным сражением, вести которое американцам пришлось в зимних условиях. По масштабам оно сопоставимо с битвой за Сталинград: в сражении в Арденнах участвовали более миллиона солдат и тысячи гражданских. В отличие от других кампаний Второй мировой, это сражение было всецело задумано Адольфом Гитлером. Это было его последним наступлением, его последней ставкой [188].

Сражение за Арденнский выступ: залегшие американские солдаты.

Стивен Э. Эмброуз: Гитлер сделал ставку на детей, которые должны были поднять боевой дух немецких войск. Немецкие солдаты в декабре 1944 года были людьми, родившимися 1925–1928 годах. Нацисты сознательно воспитывали эту молодежь для решающих боев, и фюрер рассчитывал на их фанатичную храбрость [189].

Алекс Кершо: Разрозненные американские части, в том числе и Двенадцатый пехотный полк Сэлинджера, неожиданно были атакованы превосходящими силами противника, и сражались с немцами, которым подчас было всего 15 лет, а иногда – за 60. Гитлер бросил в бой все. Немцы в больших количествах перебрасывали оружие и боеприпасы с Восточного фронта в Арденны, ибо это был последний шанс Гитлера овладеть ситуацией и завершить войну на Западе на выгодных ему условиях. Сэлинджер и растянутые по 36-километровому фронту пережившие бои за лес Хюртген остатки Двенадцатого полка были изолированы. В сочетании с ожесточенностью немецких атак потеря контактов с соседями порождала страх перед окружением. Если бы дела пошли скверно и Двенадцатый полк был совершенно разбит, в войне мог произойти перелом, и все успехи вторжения во Францию пропали бы втуне. Снова возникли призраки леса Хюртген. Окружение противником целой дивизии? В первые часы сражения такая перспектива не была за пределами возможного.

Дебора Дэш Мур: В снегу, тумане, на жутком морозе части вроде Двенадцатого полка, в котором служил Сэлинджер, были внезапно отрезаны друг от друга прорвавшимися через их боевые порядки немцами.

Полковник Герден Ф. Джонсон: Немцы проникли в боевые порядки Двенадцатого пехотного полка на глубину в 4 километра и отсекли роты друг от друга [190].

Алекс Кершо: Американским солдатам оставалось или держаться, или удирать. Многие мелкие части сражались до последнего бойца. В течение целого месяца Четвертая дивизия Сэлинджера вела одно из самых ожесточенных и кровопролитных сражений Второй мировой.

Пришедшие в Арденны рекордные холода создавали накапливающиеся проблемы. Двигатели грузовиков приходилось прогревать каждые полчаса. В противном случае в них замерзало масло. Чтобы отогреть оружие, американские солдаты мочились на него.

Дебора Дэш Мур: Один солдат описал свой обычный порядок дня. У него были три пары носков. Одну пару он надевал на ноги, другую пару засовывал в каску, а третью держал в кармане, чтобы потом согреть этими носками голову. Он ежедневно менял эти пары, поскольку очень боялся обморожения. Обморожения, наряду с траншейной стопой, были огромной проблемой.

Маргарет Сэлинджер: Отец говорил, что, как бы там ни было, он всегда будет благодарен матери, которая вязала носки и присылала их почтой, каждую неделю на протяжении всей войны. По его словам, это спасло ему жизнь в окопах, среди известных ему солдат у него единственного были сухие ноги [191].

В жуткий мороз американские солдаты получают горячую еду.

Эдвард Дж. Миллер: Молишься о том, чтобы не стать еще одним безымянным трупом. Уровень потерь был кошмарным. В конце 1944 года у американской армии почти не осталось пополнения для пехоты.

Рядовой Боб Конрой: Солдат по имени Гордон получил ранение: выпущенная из пулемета пуля пробила ему левую ляжку и вышла через правый бок. Он сказал мне, что ему зацепило и желудок. Мы сидели в одиночных окопах и оба понимали, что ранение смертельное. Морфина у нас не было. Ослабить боль мы не могли, и я попытался «вырубить» его, привести его в бессознательное состояние. Я снял с него каску, поднял его за подбородок и просто треснул его изо всех сил, поскольку он хотел «отключиться». Это не дало результата. Тогда я ударил его по голове каской, но и это не дало результата. Ничто не давало результата. Он медленно замерзал. Изошел кровью [192].

Уильям Монтгомери: Убитые и раненные шрапнелью прошлой ночью были потеряны в темноте. Один малый замерз, бедняга. Другой был настоящим Выжившим, с большой буквы. Ему раздробило ногу, но он перетянул ногу жгутом, который сделал из ремня. Он зарылся в снег и накрылся плащ-палаткой, зажег таблетку сухого спирта зажигалкой Zippo и сунул приклад винтовки в маленький огонек. Когда почуял дым, загасил огонь, откинул плащ-палатку и немного отдышался, а потом начал все с самого начала. Я хорошо его помню. Потому что он был ярким примером чертова пехотинца, которому надо было пережить день. Даже сегодня, 55 лет спустя, я все еще прихожу в благоговейный ужас перед тем, что делали подобные парни. Мой взвод и я вынесли много таких ребят с передовой. Достаточно для того, чтобы знать, что войну выиграли пехотинцы [193].

Дебора Дэш Мур: Успешное проникновение немцев в американские боевые порядки загнало многих американских солдат в ловушку. Поэтому-то многие и сдались в плен. У них кончились боеприпасы, они не получали подкрепления и растрачивали силы на то, чтобы вырваться.

Полковник Герден Ф. Джонсон: Противник рассчитывал раздробить и изолировать полк для того, чтобы открыть дорогу танкам. Перед полковником Чэнсом [командиром Сэлинджера] стояла задача: ему надо было восстановить контакт с разрозненными частями и создать рубеж обороны [194].

Стивен Э. Эмброуз: Ради укрепления обороны американцы прибегали к отчаянным средствам. Рядовой Кеннет Делани из Первой пехотной дивизии воевал со дня высадки в Нормандии до 15 ноября, когда его ранило в боях за лес Хюртген. Месяцем позже он выздоравливал в госпитале в Льеже, Бельгия. «17 декабря, – вспоминал Делани, – персонал госпиталя сообщил нам, что если мы можем ходить или ползать, то должны как можно скорее возвращаться в свои дивизии» [195].