Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

15 июля Черчилль признался своему молодому другу либералу сэру Арчибальду Синклеру, с которым еще до войны обсуждал перспективы авиации и который теперь служил пехотным офицером на Западном фронте: «Я не хочу в кабинеты. Все, что угодно, только не это. Я хочу на войну. По крайней мере, так я чувствую в тяжелые моменты. Мне очень грустно. Я не могу использовать свои способности. В них я не сомневаюсь. Я не думаю, что мои взгляды были ошибочны или что решительное проведение моей политики с учетом всех необходимых рисков было неправильным. Я бы сделал все то же самое, если бы обстоятельства повторились. Но передо мной стоит проблема: надо как-то ежедневно проживать двадцать четыре часа в сутки и отвлекать сознание от дел, о которых я не перестаю думать и которые были моей жизнью».

Новая высадка войск и возобновление наступления на Галлипольском полуострове были назначены на 6 августа. За три дня до этого Черчилль написал брату: «В этом кабинете так много «способных людей», что договориться о чем-либо крайне трудно. Партии служат противовесом друг другу. Просматривается скверная тенденция. Но это не важно. Они по горло увязли в Дарданеллах, а вам остается только идти вперед». У Черчилля была надежда, что новое наступление станет успешным, но он не строил иллюзий по поводу цены: «Потери, несомненно, будут тяжелыми, но лучше пусть там, где победа может принести плоды, чем в бесцельной бойне на Ипре».

Новым местом высадки десанта в Галлиполи был выбран залив Сувла. «Сейчас мне бы очень хотелось видеть вас здесь, – писал Гамильтон Черчиллю накануне наступления. – Уверен, вы принесли бы пользу всем, пойдя в траншеи и вдохновляя людей». 6 августа Черчилль написал Кеннету Дандасу, с которым ездил на сафари в Восточную Африку в 1908 г. и который сейчас находился в составе морской дивизии: «Искренне надеюсь и верю, что к тому времени, когда это письмо дойдет до вас, ситуация уже существенно изменится в нашу пользу». Письмо вернулось к нему с пометкой на конверте: «Убит». Дандас погиб 7 августа. У него остался четырехлетний сын.

Между тем 6 августа задача не была выполнена. Несмотря на то что в день высадки в Сувле турки не оказали почти никакого сопротивления, британские офицеры не решались послать людей в атаку. Чунук-Баир, хребет, который они должны были захватить, еще не был в руках турок, но, пока британцы медлили на равнине, войска противника заняли его и упорно обороняли. После четырех дней ожесточенных рукопашных боев все надежды захватить его и выйти к проливу, чтобы дать возможность флоту наконец-то пройти в Мраморное море, завершились ничем.

Черчилль получил от брата подробный отчет о сражении. На равнине Сувлы Джек встретился с генералом, командующим одной из двух дивизий, специально присланных для новой операции. «У него полнейшая апатия, – писал Джек. – Бригадиры говорят, что они больше ничего не могут, и тому подобное. Такое ощущение, что все готовы на все плюнуть. Апатия старших офицеров передается рядовым. Рядовые же, начитавшись всяких рассказов о войне, научились относиться к продвижению на 100 ярдов как к событию огромного значения. Они высадились, продвинулись на милю и полагают, что совершили нечто выдающееся. Им не с чем сравнивать – нет подразделений, которые показали бы им, как правильно действовать. Они не знают, что делать».

Черчилль выступал за проведение еще одной военной операции в Галлиполи, но не раньше, чем из Египта будет переброшено на полуостров еще 20 000 свежих войск. В то же время он предостерегал против попыток возобновить наступление на Западном фронте, где немецкие оборонительные линии постоянно укреплялись, а у союзников было мало тяжелой артиллерии и боеприпасов. Его мнение игнорировали. 21 августа в Галлиполи, используя, как хотел Китченер, только те части, которые уже принимали участие в боевых действиях, Гамильтон предпринял очередной штурм вершины Чунук-Баир. Это было ошибкой. Черчилль предложил возобновить штурм с моря, но Бальфур отверг это. Он также отклонил предложение Черчилля рассмотреть в правительстве вопрос об обеспечении войск в Дарданеллах в преддверии грядущей зимы.

В начале сентября сэр Джон Френч внес предложение, чтобы Черчилль принял на себя командование бригадой на Западном фронте. Обрадованный Черчилль просил у Асквита разрешения оставить правительство и отправиться во Францию. Асквит отнесся к этому благосклонно. Однако Китченер зарубил план. Он не возражал, когда Черчилль временно брал командование на себя в Антверпене или когда собирался с краткой миссией в Дарданеллы, но не хотел, чтобы тот занимал постоянный командный пост. Разочарованный, Черчилль написал Асквиту: «Френч оказал на меня очень большое влияние и всегда очень добр ко мне. Я хочу по разным причинам, общественным и личным, на время сбежать от ситуации, которая нравится мне день ото дня меньше».

С момента отстранения от Адмиралтейства Черчилль постоянно страдал от газетных и устных нападок. Складывалось впечатление, что на него хотят взвалить ответственность за все ошибки морской кампании с августа 1914 по май 1915 г., а также за кампанию на Галлипольском полуострове. После того как ему не удалось отправиться во Францию, Черчилль попросил Асквита распространить в парламенте документы, имеющие отношение к нападкам на него. «Мне постоянно ставят в вину вещи, – писал он, – которые ранее никогда не вызывали возражений, а частично и выполнены после моего ухода из Адмиралтейства. Иногда обвинения появляются в прессе. Но гораздо чаще продолжают жить в разговорах благодаря постоянным упоминаниям о них в газетных статьях. Таким образом широко распространяется убеждение, что я лично участвовал в этих событиях, что неправда и глупость».

Асквит отказался представить документы в парламенте. Затем Черчилль решил направить коллегам по кабинету три увесистые пачки телеграмм, связанных с эпизодами в Коронеле, Антверпене и Дарданеллах. Черчилль верил в способность документов убедить критиков. Позже эти же самые документы легли в основу первых двух томов его воспоминаний о Первой мировой войне. Но никакое количество документов, сколь угодно достоверных и убедительных, не могли покончить с подозрениями.

21 сентября, когда начались первые министерские дискуссии по поводу вывода войск из Дарданелл, Черчилль написал другу: «Противно наблюдать эту бездеятельность и глупость, все понимая и не имея возможности ничего сделать». В этот день он предложил высадить достаточное количество войск на азиатское побережье пролива с тем, чтобы совершить бросок на Чанаккале. Через девять дней, узнав об огромных потерях, понесенных в результате возобновления наступления на Западном фронте, против которого он выступал ранее, он сказал: «Затратив четверть усилий, которые потребовались для захвата деревни Лос, мы могли бы пройти проливы». Через день Черчилль написал Ллойд Джорджу: «Те же усилия и расходы, которые принесли нам деревню Лос, могли бы принести нам Константинополь и господство над Востоком».