Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

Когда во время выступления в парламенте Черчилль произнес: «Будь я буром, я бы тоже сражался с оружием в руках», – ирландские националисты стали активно выражать одобрение, а Чемберлен шепнул своему соседу: «Вот так теряют места в парламенте». Но Черчилль быстро охладил восторги ирландцев, чьи симпатии были на стороне буров. «Поразительно, – сказал он, – что уважаемые члены ирландской партии так относятся к войне, которая завершилась победой во многом именно благодаря мужеству, самоотверженности и воинской доблести ирландцев. Если и были те, кто торжествовал в этой войне, – продолжал Черчилль, – сегодня они получили более чем достаточно. Война привела к потерям, которые вызывают самое глубокое сожаление. Я сам лишился многих друзей. Но нам нет оснований стыдиться того, что произошло, и мы не имеем права скорбеть и печалиться».

В завершение Черчилль упомянул отца, поблагодарив палату за доброту и терпение, с которыми она его выслушивала и которыми, по его словам, он обязан не только самому себе, но и «добрым воспоминаниям, сохранившимся у многих уважаемых членов парламента».

Очень редко, если не сказать никогда, первые выступления новых членов парламента привлекали такое внимание прессы. Daily Express назвала его «захватывающим». Daily Telegraph написала, как «совершенно свободно, с оживленной жестикуляцией, подчеркивающей его искрометные фразы, он мгновенно овладел вниманием заполненной палаты». Punch посвятил ему весь свой парламентский репортаж. В нем говорилось: «Хотя ничто ни в голосе, ни в манере поведения Черчилля не напоминает лорда Рэндольфа, он обладает той же способностью строить отточенные фразы, тем же самообладанием, граничащим, возможно, с самоуверенностью, тем же даром видеть привычные вещи с новой точки зрения и той же проницательностью и уверенностью». Daily Chronicle хотя и подметила шепелявость оратора, высоко оценила его яркость и независимость.

Фраза Черчилля – «будь я буром, я бы тоже сражался с оружием в руках» – сильно задела многих консерваторов. Начитавшись протестующих писем в прессе, он написал в свою защиту в Westminster Gazette: «Ни одна из сторон не имеет монополии на истину. На основании этого я утверждаю: если дело буров безусловно неправое, то бур, который сражается за него, безусловно прав. И еще более прав тот бур, который проявляет мужество в этой борьбе. Если бы мне, к несчастью, довелось оказаться буром, я бы, безусловно, предпочел быть лучшим из них».

Через две недели Черчилль принял участие в парламентских дебатах, в которых требовали расследовать увольнение генерала Колвилла, воевавшего в Южной Африке. Считая, что парламент не должен участвовать в расследовании, Черчилль тем не менее заявил: «Возможно, многим моим друзьям по палате будет не совсем приятно услышать, что за последних три войны, в которых мне довелось принимать участие, я подметил тенденцию, вызванную то ли корпоративным духом, то ли неприязнью к общественным расследованиям, – тенденцию все замалчивать, делать вид, что все хорошо, выдавать так называемую официальную правду и представлять версию событий, которая содержит лишь семьдесят пять процентов реальной картины. Пока войска так или иначе одерживают победы, – продолжал Черчилль, – это позволяет сглаживать и маскировать неприглядные факты, подгнившие репутации. А офицеров, известных профессиональной непригодностью, оставлять на постах в надежде, что после войны их можно будет без скандала выпихнуть в частную жизнь».

Либеральная оппозиция аплодировала, хотя Черчилль поддержал правительство, заявив, что «право выбирать, назначать и увольнять должно быть оставлено за военными». Он вновь продемонстрировал, что не будет кривить душой и менять свои взгляды в угоду партии. При этом его защита правительства была хорошо аргументированной. «Нет сомнения, – писал он матери, – что эта речь повлияла на избирателей в момент, когда общественное мнение направлено против правительства».

«Позвольте заметить, что сегодняшнее выступление, возможно, окажется самым удачным в вашей жизни, – написал ему военный министр Сент-Джон Бродрик. – Разумеется, вы будете выступать и на более интересные темы, но вы овладели вниманием палаты, удерживали его и направили дебаты в нужное русло. Выступление имело огромный успех, и это признано всеми». Признание пришло даже из Индии. «Нет ничего более сложного, чем поддержка правительства, – написал лорд Керзон. – Очень трудно найти середину между независимостью и лояльностью. Поразить палату серьезностью – великое дело. Она простит все, кроме легкомыслия».

Корреспонденция и обязанности Черчилля росли с невероятной скоростью. «У меня больше 100 неотвеченных писем, – сообщал он матери в середине марта. – 30 или 40 из них у меня даже не было времени прочитать». В этот день он прочитал две лекции в Гастингсе. Чтобы избавиться от необходимости самому писать письма, как он делал до сих пор, Черчилль решил нанять секретаршу. «В противном случае, – жаловался он матери, – безумное количество нелепых дел загонит меня в могилу. Эта гора на столе меня просто душит». У него даже не было шкафа для корреспонденции. Теперь мисс Эннинг, его первая секретарша, стенографировала письма под его диктовку, потом переписывала и приносила ему на подпись. Она также систематизировала корреспонденцию.

Весной Черчилль съездил в Европу. Сначала в Париж, потом посетил Мадрид и Гибралтар. По возвращении в Англию прочитал лекцию для старшего офицерского состава армии о роли кавалерии в Южной Африке. Он также ввязался в дебаты, которые сильно разгневали лидеров консерваторов. Сент-Джон Бродрик, который так горячо одобрил его позицию в дискуссии о генерале Колвилле, предложил увеличить на пятнадцать процентов военные расходы. Черчилль же был убежден, что в дополнительных расходах нет необходимости. Он доказывал, что они будут неэффективны и что это ненужная трата денег. Это, по его мнению, не сделает армию сильнее. Если тратить больше государственных денег, то не на армию, а на флот.

Черчилль обрушился с критикой на свое собственное правительство в речи, произнесенной в Ливерпульской ассоциации консерваторов 23 апреля. «Любая опасность, угрожающая Британии, – говорил он, – придет не с суши, а с моря». Через два дня он повторил свои аргументы в Оксфорде. В Times с критикой его взглядов выступили вице-президент и секретарь Армейской лиги. Он написал в ответ: «Лучшая армия – не обязательно самая большая армия. Есть другие способы реформировать предприятие, помимо простого вложения в него денег. Есть разные способы убить кошку и т. д.». Письмо заканчивалось иронично: «Надеюсь, этого не произойдет ни с вице-президентом, ни с секретарем Армейской лиги».