Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Если в Кембридже нам со Стивеном удалось частично адаптироваться к окружающей среде и частично подчинить ее своей воле, то в других местах у нас все еще возникали сложности. По возвращении из Луизианы в конце 1970 года родители Стивена решили купить загородный дом. Я предложила приобрести его на восточном побережье, считая, что он стал бы чудесным капиталовложением для семьи. В Норфолке и Суффолке, несмотря на мягкий песок, грунт был ровным и легко преодолимым, что позволяло докатить Стивена почти до воды, чтобы он мог наблюдать за детьми. Моя идея была сразу отвергнута. «Восточное побережье слишком холодное для отца. Он не хотел бы владеть домом в таком холодном месте», – отрезала Изабель. Это было очень странно слышать: Фрэнк Хокинг проводил бóльшую часть свободного времени, работая в саду, независимо от времени года и погодных условий, подобно мистеру Макгрегору из истории про кролика Питера [89]. В доме для того, чтобы согреться, ему достаточно было завернуться в халат; отопительные приборы там отсутствовали, и все остальные рисковали замерзнуть насмерть.

Изабель отправилась на поиски дома вместе с Филиппой, которая недавно прибыла из Японии, где училась в течение двух лет. Они вернулись в восторге от своей находки – каменного коттеджа на излучине реки Уай на холме над деревней Лландого в Монмутшире – как они сказали, это было чудесное живописное место для прогулок, где дети могли играть в лесу и на берегу реки. Я никогда не бывала в Уэльсе и заразилась их энтузиазмом, тем более что в апреле 1971 года мы купили новый блестящий автомобиль взамен старого и уже ненадежного «Мини» на деньги, которые Стивен получил в качестве своей первой Премии гравитации за эссе, законченное после Рождества.

Несмотря на внушительные размеры – в три раза больше, чем «Мини», – новая машина с трудом вмещала весь наш багаж: я выяснила это, когда экспериментировала со способами погрузки, в первый раз собираясь в Уэльс осенью 1971 года. Положив в просторное багажное отделение инвалидное кресло, сидячую коляску и складную кроватку, я поняла, что для чемоданов места не хватает. Оставался еще багажник на крыше, но с ним были связаны дополнительные проблемы: когда я упаковала чемоданы на четверых, закрыла дом, поместила Стивена на пассажирское сиденье автомобиля, сложила инвалидное кресло и перенесла его в багажник, пристегнула детей, погрузила их багаж, включая складную кроватку и коляску, а затем подняла четыре тяжелых чемодана на крышу автомобиля, у меня уже не осталось сил. Поэтому дорога длиной в 350 километров (в три раза дальше, чем до побережья Суффолка или Норфолка) стала для меня испытанием, а не приключением. Даже после того, как было открыто шоссе М4, расстояние продолжало составлять значительную проблему.

Тем не менее, когда мы пересекли границу Уэльса и, остановившись, чтобы выпить чаю, увидели дорожные знаки на иностранном языке и почувствовали пощипывание в носу от запаха влажного воздуха, предвкушение приключения вернулось. По крайней мере, мы могли честно сказать Роберту, что мы почти доехали (он спрашивал нас, скоро ли мы приедем, с того момента, как мы покинули Кембридж). Еще несколько километров дороги по открытой холмистой местности, потом по извилистым усыпанным листьями аллеям – и мы прибыли в место нашего назначения. Описание коттеджа, полученное нами в качестве ориентира, оказалось безукоризненно точным. Его положение над рекой Уай захватывало дух: отсюда открывался панорамный вид на реку, долину и покрытые лесом холмы на противоположном берегу, где царила осень в своем роскошном многоцветном убранстве. За домом протекал ручей, устремляющийся в низину; тропинка вела от дома через буковую рощу в холмы через влажный торфянистый подлесок к водопадам в Кледдоне. Неподалеку находились Черные горы и Брекон-Биконс [90], где не умолкали завывания ледяных ветров, отпугивающих даже бывалых горцев. Сам дом, без сомнения, был весьма живописным: оштукатуренный, с покатой крышей, уютно устроившийся на зеленом склоне холма, с голубым кудрявым дымком, струящимся из каминной трубы, – его преимущества были неоспоримы.

Хокинги считали себя свободными от какой-либо ответственности за Стивена. Они не особо обращали внимание на неудобства, связанные с мотонейронной болезнью сына.

В этом справедливом описании тем не менее недостает нескольких весьма существенных подробностей: так, склон, на котором стоял дом, был практически отвесным, так что двигаться по нему мы могли исключительно вверх или вниз; единственной поверхностью, которой позволяла передвигаться на инвалидном кресле, была тропа длиной около ста метров, уходящая в заросли ежевики на краю леса. Кроме того, чтобы попасть в дом, требовалось преодолеть десяток крутых и скользких каменных ступеней, покрытых мхом и лишайником, а внутри дома не менее крутая лестница вела к спальням и единственной ванной. Трудно было придумать более неподходящее место для Стивена. Даже с помощью отца ему требовалось десять минут для того, чтобы подняться по лестнице в туалет, и еще десять минут, чтобы спуститься обратно; коварные ступеньки во дворе отнимали еще больше времени. Кроме того, ему было совершенно некуда пойти; все выходы из дома приходилось совершать на машине.

Детям дом понравился, и частично я разделяла их радость. Краски осени были пленительны, чистый воздух прозрачен. Я наслаждалась кулинарными изысками в исполнении моей свекрови. Она отлично готовила, исключая те случаи, когда в целях экономии потчевала нас тертой бузиной и вялой крапивой из сада. В отличие от Стивена, строившего гримасы отвращения, я любила выпить домашнего вина, которое готовил свекр, особенно сладкую золотистую медовуху, в основе которой был забродивший мед от его собственных пчел. После ужина мы подолгу сидели у открытого огня с настольными играми, пока глаза у детей не начинали закрываться. Но когда мы гуляли с Робертом по холмам, мне очень не хотелось оставлять Стивена одного: он вынужден был сидеть в комнате или на террасе, грустно глядя нам вслед. Никакое другое место не могло столь жестоко и бесцеремонно подчеркнуть ограничения, связанные с его малоподвижностью. Я была озадачена и расстроена. Похоже на то, что Хокинги считали себя свободными от какой-либо ответственности за Стивена. Если мы приезжали к ним в гости, они оказывали помощь; во всех остальных случаях они, видимо, не обращали внимания на неудобства, связанные с мотонейронной болезнью.

Перипетии, пережитые нами в Лландого в 1971 году, оказались тренировкой перед путешествием, которое мы предприняли следующим летом. На сей раз мы отправились на ежегодную летнюю школу по физике в местечке Лез-Уш Французских Альп, расположенном в нижней части Монблана. Конференция была детищем Сесиль Девитт и ее мужа Брайса, американского физика. Будучи матерью четырех дочерей и выдающимся физиком в то время, когда женщин-физиков можно было пересчитать по пальцам одной руки, Сесиль была из тех талантливых женщин, похожих на членов колледжа Люси Кавендиш, перед которыми я испытывала благоговейный трепет. Из своего дома в Америке она организовывала конференции в родной Франции, куда приглашала избранных ею участников. В Лез-Уш она заведовала всеми приготовлениями, вела сессии и лазала по горам. Ради Стивена она привлекла рабочую силу и бульдозеры, соорудившие пандус вокруг шале, в котором мы должны были проживать в течение шести недель, а также всемерно позаботилась о нашем комфорте. Что касается погоды в Альпах тем летом, то это была не ее вина.