Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Мне удалось уговорить Стивена выйти на танцпол. Обнявшись, мы осторожно покачивались из стороны в сторону, пока оркестр не окончил выступление.

Однако до танцев дело все же дошло: еще раз посетив буфет и получив очередную порцию шампанского, мы обнаружили в укромном уголке подвала джазовый оркестр. В комнате было бы абсолютно темно, если бы не странные сполохи голубоватого света. Фигуры мужчин были неразличимы, однако их манжеты и воротнички сияли неестественно ярким светом; девушки же полностью терялись в сумраке. Меня заворожило это странное зрелище. Стивен объяснил, что особый свет ламп отражается от флуоресцентных частиц стирального порошка на одежде; именно поэтому рубашки молодых людей светились так ярко, в отличие от новых платьев девушек, еще не знавших прикосновения Tide, Daz или другого моющего средства и поэтому не сиявших призрачным светом. В темноте погреба мне наконец удалось уговорить Стивена выйти на танцпол. Обнявшись, мы осторожно покачивались из стороны в сторону, посмеиваясь над танцующими голубоватыми отблесками, пока, к нашему разочарованию, оркестр не окончил выступление и не отправился восвояси.

В ранние утренние часы двери всех колледжей, участвующих в Майском бале, открываются для любого посетителя. На рассвете мы доковыляли по Тринити-стрит до просторного помещения Тринити-колледжа, где чья-то чрезвычайно деятельная и ответственная подружка уже готовила завтрак. Я же упала в первое попавшееся кресло и тут же задремала. Какая-то добрая душа отвела меня, почти уже спящую, в пансион на Адамс-роуд, где я проспала до девяти утра.

Дневную программу для посетительниц Майского бала спланировали с эффективностью современного туроператора, с одним лишь отличием – она была более познавательной. Дополнительно к исследованиям на соискание степени доктора философии по химии друзья Стивена Ник Хьюз и Том Уэсли увлеченно участвовали в издании путеводителя по послевоенной архитектуре Кембриджа в качестве его редакторов. Книга называлась Cambridge New Architecture [20]и планировалась к публикации в 1964 году. Стивен разделял их увлечение и играл в проекте роль приглашенного консультанта. Неудивительно, что им не терпелось продемонстрировать объекты своего исследования любым более-менее заинтересованным зрителям. Хотя в наше время к этим зданиям относятся скептически, в 60-е это был предмет восхищения, знак послевоенного восстановления и развития; новая волна дорог, зданий и ландшафтной перепланировки сметала на своем пути старинные постройки, луга и деревья. В то время консервация еще не вошла в моду.

С рвением первопроходцев наши экскурсоводы перечисляли своим впечатлительным и невежественным гостьям характерные особенности новой архитектуры, объекты которой были недавно завершены или еще не достроены. К ним относился проект Хью Кассона по обновлению улицы Сиджвика, а также Колледж Черчилля – памятник сэру Уинстону, чье беспокойство о недостатке ученых и инженеров в Англии привело к основанию колледжа в 1958 году. Потом нас отвели к Гарвей-Корт [21], построенный колледжем Гонвиля и Каюса; это было здание, для чьего описания даже у создателей Cambridge New Architecture не находилось подходящих слов. Они лишь могли охарактеризовать его как «эксперимент, сила принуждения которого так велика, что со временем его обитатели даже начинают получать удовольствие от жизни в нем», а в его защиту добавили: «Это самое смелое решение из всех, что были реализованы в Кембридже для решения проблем, связанных с проживанием студентов». Я и не подозревала, что через двенадцать лет буду жить в непосредственной близости к этому сомнительному эксперименту в области современного жилищного строительства. Наконец в качестве уступки традиции и бонуса для обучающихся в менее достопримечательных университетах, нам разрешили заглянуть внутрь часовни Кингс-колледжа.

После обеда мы отправились на лодочную прогулку, а затем пришло время что-то решать по поводу дороги домой. «Думаю, мне лучше вернуться на поезде», – несмело предложила я Стивену, но он и слышать об этом не хотел. Не желая его обидеть, я вновь заняла пассажирское место в устрашающем «Форде-Зафире». Обратная дорога была ни на йоту не легче. К тому времени, как мы доехали до Сент-Олбансе, я приняла твердое решение: как бы ни был прекрасен Майский бал, я больше не собиралась участвовать в подобных аттракционах. Мама находилась в палисаднике, когда мы появились в воротах. Я скупо попрощалась со Стивеном: «Спасибо, до свидания» – после чего, ни разу не обернувшись, прошествовала в дом. Мама догнала меня, в ужасе от моего жестокосердия, и с упреком сказала: «Ты ведь не собираешься отправить бедняжку восвояси, не предложив ему даже чашечку чая?» От ее слов мне стало совестно. Я выбежала из дома, надеясь, что Стивен еще не уехал. Он сидел в машине, пытаясь завести двигатель. Машина, припаркованная у ворот, медленно скатывалась с крутой горки, поскольку он уже опустил ручной тормоз. С готовностью дернув тормоз кверху, Стивен остался на чай, который мы сервировали на лужайке в саду. Увлеченно пересказывая события бала моей маме, он вел себя очень внимательно и был абсолютно очарователен. Я переменила решение: Стивен мне очень нравился, а его дорожное безумие можно было и потерпеть при условии, что мне не придется участвовать в нем регулярно.

Прошло две недели, и в нашей семье произошло прибавление: родители решили поучаствовать в программе предоставления временного жилья французским студентам и взяли в дом шестнадцатилетнюю девушку, чья лучшая подруга по необъяснимой прихоти судьбы поселилась у Хокингов. Еще не закончился июнь – после Майского бала прошло совсем немного времени, – когда Изабель Хокинг пригласила меня и двух француженок съездить вместе с ней в Кембридж. К моему несказанному облегчению, ее манера вождения оказалась вполне заурядной; она поддерживала светскую беседу, высказывая мысли в интеллектуальной манере – живо и исчерпывающе, а приготовленный ею пикник (по ее выражению, «холодные закуски») превосходил все ожидания. Мы ели на веранде в комнате Стивена на первом этаже в доме на Адамс-роуд. Благодаря этим обстоятельствам я и мои родители стали ближе и чаще общаться с Хокингами. Когда Стивен в очередной раз приехал в Сент-Олбанс на выходные, родители пригласили его на обед, во время которого проявили безупречное гостеприимство и ничем не выдали беспокойства, вызванного его внешним видом. Между тем, Стивен вернулся к оксфордским привычкам. Его блестящая прямая челка спадала ниже, чем когда-либо, а пиджак-смокинг из черного бархата и красный галстук-бабочка превратились в униформу, в вечный манифест против того самого традиционализма, который воплощали мои родители. Со своей стороны, они, должно быть, утешались мыслью о том, что эта встреча подводит некий итог периоду сближения, так как я снова собиралась ехать в Испанию.