Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Вторая «звезда» сидит с ним рядом. Он чуть меньше ростом и не такой толстый, у него нет бороды и не так много поклонников. Он называет себя Роу Тансенг, Странствующий монах во плоти, но его фанаты ласково называют его Роуроу, «Мясо». Он тоже журналист, но он заработал славу своеобразным способом, предлагая дамам из Интернета присылать ему фотографии своего таза и бедер. Он регулярно выкладывал их в Weibo, но в конце концов его поклонники, число которых увеличивалось, поняли, что все это преследовало лишь рекламные цели. Мясо пишет антиправительственные статьи и является одним из основателей « Songfandang », Партии службы доставки, которая поддерживает членов семей политических заключенных. Кроме того, он очень начитан. Так начитан, что колбасный фабрикант как-то сказал про него, что он самый умный человек из всех, кого он встречал и его собственные знания являются лишь маленькой толикой тех знаний, что есть у Мяса.

Я смотрю на лица вокруг и спрашиваю себя, сколько из них пришло сюда для того, чтобы посмотреть на звезд, а сколько оказались здесь случайно. Может быть, они зашли, чтобы купить какую-нибудь книгу?

В магазине жарко, Мясо толкает речь. Оно говорит слишком далеко от микрофона, большая часть зала слышит лишь тихое бормотание, но мы трое прекрасно его слышим – лектор, играющий роль модератора, Колбасный Фабрикант и я. А еще люди, сидящие в первых рядах. Мясо говорит о Фуко и о демократии. На одном из лиц среди публики я замечаю улыбку. Это журналист из Германии, он приехал сюда недавно и еще не очень хорошо понимает по-китайски. С ним рядом сидит ассистентка, которая переводит ему основные моменты. Потом они что-то шепчут друг другу, прикрывая рот рукой, и, когда он что-то понимает, его улыбка становится еще шире.

Мясо снова и снова говорит об одной дате. Оно не называет ее, но всем понятно, о чем идет речь, потому что четвертое июня было пару дней назад. Когда китайцы говорят о 1989 годе, они называют происшедшее не событиями на площади Тяньаньмэнь, а « лю-сы » – «шесть – четыре». Под этим словом подразумевают четвертый день шестого месяца, в который по демонстрантам был открыт огонь не только на Площади Небесного спокойствия, но и в других частях города. Тогда под гусеницы танков попали велосипедисты, машины и люди, и до многих наконец дошло, что в глазах Партии они были не союзниками, не друзьями, а угрозой.

Слова Мяса звучат гневно, но в тоже время они не кажутся четкими, его речь похожа на злобное бормотание. За ужином, на котором состоялось наше знакомство, оно рассказало о звонке из «соответствующей инстанции». Они хотели знать, с какой целью оно направлялось в Пекин, и только когда оно обещало им, что едет сюда только для того, чтобы принять участие в литературном вечере, посвященном выходу книги о путешествии, его поездку одобрили. Колбасный Фабрикант рассмеялся и сказал, что с такой проблемой он не сталкивался. Власти в любом случае посылают к нему двух сопровождающих, куда бы он ни пошел. Но в этом есть и свои плюсы. Однажды, например, его остановил дорожный патруль, и лица, следовавшие в машине за ним, быстренько объяснили бедной полиции, что лучше поскорее отпустить этого человека.

Когда микрофон переходит к Колбасному Фабриканту, его речи звучат так же грозно. Его борода ходит туда-сюда, лицо раскраснелось, а на лбу проступает пот – хотя в этом, возможно, виновата жара. Он так громко кричит в микрофон, что каждый присутствующий в комнате понимает намек на «недавний юбилей», раздаются хлопки и гул согласия. Я поднимаю глаза и вижу пожилого мужчину с хитрой улыбкой.

За прошедшие десятилетия Китай прошел длинный путь.

Я ерзаю на своем стуле, пытаясь незаметно справиться с неудобными штанами. За последние годы сидения на месте и писанины они явно стали мне жать. Я кидаю взгляд за окно. За ним виден Пекин, где-то там проходит шоссе, на другом конце которого находится пустыня. Я представляю себе эту четкую линию между голубым и коричневым на горизонте, и мне снова хочется пойти туда и посмотреть, что там, за этой линией.

Большинство лиц в зале молодые. Возникает чувство, что они пришли сюда, потому что ищут что-то. Город кажется им слишком душным, страна слишком тесной. Туристические поездки с группами скучны для них. Как можно искать что-то, если даже не знаешь, что это? Молодой человек в очках и куртке держит руку своей подруги, и это выглядит так, как будто он за нее держится, чтобы не улететь. Раньше в Китае было мало магазинов, торгующих товарами для спорта на открытом воздухе, сейчас вся страна переполнена ими.

Модератор смотрит на меня: я должен что-то сказать. Только вот что? Я говорю о том, какое прекрасное чувство испытываешь, когда проходишь контроль в аэропорту и ждешь посадки. Бо́льшая часть багажа находится в руках других людей, твоим временем так же руководят другие, а ты можешь делать только одно: слоняться по транзитной зоне и потреблять что попало. Нужно вести себя соответствующим образом, но зато тебе хорошо известно: все остальные пассажиры в таком же положении.

Я смотрю на публику и говорю, что иногда мне очень нравится это ощущение.

Полное отсутствие понимания. Некоторые смотрят на меня, словно ожидая, что я сейчас объясню свою шутку. Журналист шушукается со своей ассистенткой, модератор откашливается и передает слово Мясу.

Наступает время задавать вопросы в мой адрес. Поднимаются политические темы с развернутыми ответами, звучат голоса, которые просто хотят что-то высказать. Кто-то говорит «так дальше не пойдет», пожилой человек снова хлопает в ладоши и шепчет что-то. Еще несколько месяцев – и в Китае сменится партийная верхушка, а там, глядишь, и правительство. Напряжение в стране уже очевидно.

Звучат вопросы и о линии горизонта.

Что сложнее: идти или писать? Писать сложнее. Основа у них похожа: шаг за шагом, буква за буквой ты продвигаешься, на самом деле это просто, но когда позади СТО километров или СТО исписанных страниц, ты чувствуешь, что это невообразимо сложно. Но все-таки писать труднее, чем идти, потому что при этом тебя все время преследуют сомнения, и к тому же ты не становишься ни стройным, ни загорелым.

Доволен ли я названием китайского издания книги? Нет. Название «Путешествие по Китаю – глубокое погружение в каждый слой общества и знакомство с Китаем шаг за шагом» не только скучное, оно запутало многих людей здесь. Они решили, что это работа журналиста, который провел подробное исследование Китая. Как будто я написал книгу, чтобы рассказать им что-то про их собственную страну. А на самом деле, это история про одну мечту.

– Вообще-то, – говорю я, осторожно косясь на модератора, – немецкое название не намного лучше. По какой-то причине они напечатали его на английском.