Майк Тайсон - Беспощадная истина

– Нет, приятель. Вам бы лучше отдохнуть у меня дома. Езжайте к Монике и детям, – предложил я ему. – Надо спятить, чтобы сейчас лететь на самолете куда бы то ни было.

– Вы не знаете, как я чувствую себя там, в воздухе. Я чувствую себя таким свободным! – сказал он мне.

– Вы должны чувствовать себя идиотом там, в воздухе, если вы не соображаете, что делаете. Если вам надо лететь, хорошо, летите сами. Но, пожалуйста, не берите с собой в самолет того, кого вы любите.

Он ничего не сказал мне, но в тот вечер он поехал к Монике, и она потом передала мне его слова: «Майк сказал, что я был бы идиотом, если бы полетел. А он побывал в аварии на мотоцикле».

Мы также говорили о том, как погуляем, когда я выйду из тюрьмы. Он упоминал других женщин, и у меня сложилось впечатление, что он хлебнул со своей женой.

– Когда вы освободитесь, дайте мне немного времени утрясти некоторые вопросы со своей женой. И после этого нам можно будет погулять. Вам надо поехать со мной в Аспен [248].

– Аспен? – спросил я. – В Аспене не водятся ниггеры. И меня вряд ли там полюбят.

– Хм-м. Там бывает Линн Суонн [249], – сказал Джон.

– Но Линн Суонн – не ниггер, – уточнил я.

– Да, вы правы, – признал он.

Конечно же, я попросил помощи в деле своего освобождения. Я был в тюрьме уже почти четыре месяца. Я полагал, что этого вполне достаточно. Одна из двоюродных сестер Джона, Кэтлин Кеннеди Таунсенд, старшая дочь Роберта Фрэнсиса Кеннеди, была в то время вице-губернатором штата Мэриленд.

– Вытащите меня отсюда, – попросил я. – Обратитесь к вашей чертовой кузине.

– Майк, но я совершенно не знаю ее, – ответил он.

Возможно, у него было достаточно опыта, чтобы не говорить чего-либо в комнате для свиданий.

– Вы не знаете ее? Что, черт возьми, вы имеете в виду? Вы же все вместе играете в футбол там, в Хианнис-порт!

Он улыбнулся и вышел. На выходе его сразу окружила пресса.

– Я нахожусь здесь, чтобы поддержать своего друга, – сказал им Джон. – Майк совсем другой человек, он разительно отличается от того имиджа, который сложился в общественном мнении. Он тот человек, который действительно в корне изменил свою жизнь и способен и впредь держаться этого курса. Я надеюсь, что после того, как я приехал сюда и рассказал об этом, все поверят этому, потому что у него была непростая жизнь.

Затем он сел в лимузин и поехал ко мне домой, чтобы выпить кофе. Вскоре после того, как Джон-Джон [250]побывал у меня, бац, я вышел из тюрьмы.

Как только я вышел из тюрьмы, в самый первый день, я поехал домой, взял сумку и отправился в Нью-Йорк. Я не отдыхал, не общался со своей семьей, как это следовало бы сделать. Просто, бац, я сел в машину и отправился в Нью-Йорк, чтобы встретиться с одной из своих подружек. У меня не было навыков, опыта человека с чувством ответственности. Или же элементарного желания приобрести их. Ты не можешь быть наполовину приличным женатым человеком, а наполовину – сексуальным подонком. Обилие всех этих подруг при моем женатом состоянии было для меня своего рода наркотиком. И если мне был нужен кто-то еще, я просто выходил на улицу – и женщины бросались на меня. Я был рабом беспорядочного образа жизни знаменитости. Я бы и хотел прекратить это, но не мог.

В то время в моей жизни все было как-то беспорядочно. Мои новые деловые партнеры договорились о новых сделках с телеканалом Showtime и руководством MGM Grand, поскольку Дон уже не принимался в расчет, но на мне все еще висели те миллионы, которые были предоставлены мне руководством Showtime и осели в кармане Дона. Кроме того, за мной по-прежнему числился долг налоговому управлению.

Я переехал в Финикс, чтобы начать подготовку к следующему бою. Одновременно в начале июня я приступил к общественным работам в печально известной тюрьме шерифа Джо Арпайо [251]в Финиксе. Он был весьма взволнован, увидев меня в своем заведении. Я ходил по его палаточному городку, разговаривал с заключенными, советовал им держаться подальше от неприятностей. Между тем инспекторы, наблюдающие за условно осужденными, относились ко мне так, словно я был Джон Готти. Они старались в своих отчетах описать каждый мой шаг. Если до них доходили слухи, что я был в клубе, они звонили моему адвокату, и нам приходилось искать свидетелей, чтобы опровергнуть это. Адвокат писал им: «Как я сообщал вам, Майк не посещал ночного клуба «Амазонка» во вторник, 29 июня, и Моника подтверждает данный факт. Майк находился в это время в своей комнате и спал».

Мой адвокат даже предупреждал моих телохранителей, чтобы они были начеку:

– Как вы знаете, отдел по условному осуждению взрослых правонарушителей округа Марикопа усиливает надзор за Майком. Энтони уже поставлен в известность и приступил к исполнению, теперь я хотел бы проинформировать и вас, что устанавливаю следующие правила. Если Майк покидает отель после десяти часов вечера, вы должны сообщить об этом Полю и его офицеру службы наблюдения Чаду. У Энтони есть их номера. Кроме того, прошу сообщать мне на голосовую почту и оставлять мне сообщения, куда Майк направляется. Если он уходит в другой клуб или даже в ресторан, важно, чтобы вы сообщали об этом по телефону обоим офицерам отдела по условному осуждению и мне, информируя всех нас о его маршруте. Я уже обсудил с Энтони тот момент, что крайне важно, чтобы Майк оставался спокойным вне зависимости от того, как обстоит дело с испытательным сроком. В случае, если возникает какой-либо конфликт с отделом по условному осуждению, или же он назревает, прошу немедленно звонить мне.

Я – Аль Капоне! Я – скверный ниггер, страшный и ужасный! И моя самовлюбленная, эгоистичная, страдающая манией величия натура с этим легко согласилась. Они относились ко мне так, словно я был крестным отцом, криминальным авторитетом.

И меня, как и прежде, легко можно было огульно обвинить в чем угодно. Однажды в августе я выполнял свою отработку в городке шерифа Арпайо, когда он позвал меня в свой кабинет.

– Майк, одна из моих судебных исполнительниц выдвинула обвинение против вас. Она заявила, что вы ударили ее и сбили с ног. Не знаю, почему у нее ушла целая неделя на оформление этого обвинения, – сказал он.

– Все это время вы были вместе со мной. Вы знаете, что это чушь собачья, – сказал я.

– Не представляю, как вам удалось бы сделать это, – согласился он.

Все это было, конечно, фигня, но, тем не менее, через эту фигню мне пришлось пройти. Быть обвиненным в чем-то, когда ты на общественных работах? Они изучили видео– и фотосъемку того места, где имел место предполагаемый инцидент, судебная исполнительница была там со мной и широко улыбалась. Дело было прекращено, но у меня был шанс вновь загреметь в тюрьму штата Мэриленд. Подозреваю, что подчиненные просто желали сбить Арпайо с толку. Его судебные исполнители не особенно-то любили его.