Майк Тайсон - Беспощадная истина

Иными словами, я был больным придурком, но еще мог драться на ринге и выбивать из кого-то дерьмо.

На следующем заседании комиссии показания давал Мэджик Джонсон [246]. Он проявлял горячее стремление обеспечить рекламу бокса и, безусловно, воспринимался членами комиссии как очень спокойный, безобидный черный. Однако так, как он относился ко мне, раздражало меня:

– Майк знает, что такое деньги, но не понимает, как их можно заработать, и я надеюсь научить его, чтобы он понимал это. Он должен стать бизнесменом. Майк – это единственный известный мне парень, который может сделать сто или двести миллионов долларов, но предпочитает не иметь их. Он предпочитает их раздаривать. Ему следует завести у себя менеджера по управлению денежными средствами, и я хотел бы довести эту мысль до команды Майка Тайсона.

Я сохранял хладнокровие, несмотря ни на что. В тот же день комиссия проголосовала за восстановление моей лицензии. Четверо «за», один «против».

Теперь я мог вернуться на ринг и сделать некоторые деньги. К настоящему моменту я задолжал Федеральному налоговому управлению 13 миллионов долларов. Многих такая сумма способна шокировать, но я привык к гонорарам в несколько миллионов, поэтому я знал, что смогу все отдать. Забавно, но где-то в это время мои новые бухгалтеры обнаружили существование персонального пенсионного счета на мое имя, на котором на протяжении многих лет лежало чуть более четверти миллиона долларов.

Когда бухгалтеры начали копать, они обнаружили, что этот счет открыл для меня в свое время в Катскилле еще Кас. Когда мне об этом сообщили, я плакал, как ребенок. Впервые в своей жизни я понял, что означает выражение: «Важен не подарок, а внимание». Кас, должно быть, понимал, что я растранжирю все свои деньги. Я никогда не задумывался над тем, что кто-то любит мою черную задницу. Мне в тот момент это помогло в какой-то мере вернуть веру в человечество.

1 декабря мы заявили о нежелании оспаривать обвинение в агрессивном поведении на дороге в Мэриленде. Так как мы уладили этот вопрос с двумя парнями, мои адвокаты были уверены, что я отделаюсь легким приговором, который должны были вынести где-то в феврале 1999 года.

Мое возвращение на ринг было намечено на 16 января. Я должен был встретиться с южноафриканским боксером Франсуа Ботой по прозвищу «Белый буйвол». Он не был мальчиком для битья. В 1995 году он выиграл чемпионский титул Международной боксерской федерации, но позже выяснилось, что у него был положительный тест на стероиды, и его лишили чемпионского пояса. Затем он дрался в поединке «на разогреве» перед моим первым боем с Холифилдом, а затем продемонстрировал прекрасный бой с Майклом Мурером за чемпионский титул Международной боксерской федерации, хотя был нокаутирован в последнем раунде, так что я не мог относиться к нему легкомысленно.

За четыре дня до поединка я сделал посадку в Лас-Вегасе для того, чтобы дать ряд интервью спутниковому телевидению и радио. Мое первое интервью было с Рассом Зальцбергом для 9-го канала Нью-Йорка.

– Майк, судя по ставкам «шесть к одному», Боту считают мальчиком для битья. У вас есть какие-либо опасения в связи с предстоящим боем? – спросил он.

– Я ничего не знаю о цифрах и ставках. Я знаю только, что я хочу сделать. А я собираюсь прикончить этого ублюдка.

– Хорошо, – сказал он, немного опешив. – Вы всегда приносите на ринг много ярости. Это помогает вам, или же иногда это вам вредит?

– А какая разница? Я буду драться в любом случае. Какое это имеет значение?

– Ну, например, ярость в поединке с Эвандером Холифилдом навредила вам.

– Да идет оно все нах… й! Это же бой! Это драка! Так что уж что происходит, то и происходит.

– Майк, вы собираетесь и дальше разговаривать в такой манере?

– Я разговариваю с вами в такой манере, в какой я хочу разговаривать с вами. Если у вас какие-то проблемы, то просто выключитесь.

– Знаете что? Я думаю, мы закончим эту дискуссию прямо сейчас, – сказал Расс.

– Вот и хорошо! Мать твою!

– Все ясно. Удачного вам боя, Майк.

– Отъе… сь! Засранец!

– Ты отличный парень, братан!

– Да пошел ты!

Я был так воинственно настроен отчасти потому, что за неделю до боя перестал принимать свою ежедневную дозу золофта.

Поединок показал, что я был в плохой форме. Для меня это был кошмарный вечер. Бота постоянно висел на мне. Когда он в конце первого раунда начал клинчевать в углу, я своей правой рукой поддел его левую руку и попытался сломать ее. Это был грязный прием. Я не должен этого говорить, но это правда. Думаю, я действительно хотел, чтобы обо мне говорили как о грязном и жестоком боксере. Когда после боя меня спросили, умышленно ли я пытался сломать руку сопернику, я ответил: «Да, именно так».

Я выиграл только один раунд из первых четырех, и в этом раунде Ричард Стил снял с меня очко. Ребята из Showtime – Кенни Альберт, Ферди Пачеко и Бобби Чез – думали, что Бота выведет меня из себя обилием клинчей и что поединок превратится в уличную драку. Но после четвертого раунда я сказал Крокодилу и своему новому тренеру Томми Бруксу, что Бота уже устал и что я достану его. По-видимому, Ферди Пачеко не верил в это:

– Тайсон действует, словно при замедленном воспроизведении пленки. Он не может нанести двух ударов подряд. А если боксер уже не может выбрасывать ударов, это признак его усталости… О-о!

Мне не потребовалось наносить двух ударов подряд. В то время, как Ферди произносил это, я провел правый кросс в подбородок. Бота рухнул на канвас. Он попытался встать, но не смог сделать этого до окончания счета. Затем он свалился на канаты и рухнул обратно на канвас. Это был некрасивый бой, но я выиграл его одним мощным нокаутирующим ударом. Бота упал, словно подстреленный из слонобоя. «Белый бизон» был повержен. Он был разделан под орех.

В моей собственной команде также не обошлось без интриг. Шелли и Шони, объединившись, ополчились на Джеффа и Ирвинга. Джефф еще не оправился после операции, причем ему пришлось вернуться в Лос-Анджелес, чтобы совместно с Розанной Барр организовывать новое шоу. В этой связи он практически перестал заниматься моими делами. Моя карьера была в руках Шелли, Шони и Джеки Роу.

Что касается происшествия в Мэриленде, то 5 февраля 1999 года я появился в небольшом суде в Роквилле. На мне был темно-серый костюм и черный жилет. Со мной была Моника и, по меньшей мере, дюжина моих адвокатов и советников. Я заявил о нежелании оспаривать обвинение, мои адвокаты выработали соглашение, которое позволило бы мне избежать тюрьмы. Предполагалось, что я просто выплачу штраф, получу условный срок и буду направлен на общественные работы. Но меня вновь жестоко нае… ли.

Новый окружной прокурор Даг Ганслер и его помощница Кэрол Кроуфорд явились в суд с документом, где на одиннадцати страницах я был представлен кем-то вроде нацистского военного преступника. Кроуфорд, казалось, питала ко мне особое отвращение. Эта женщина мужеподобного вида с простой короткой стрижкой, похоже, выместила на мне весь свой гнев против мужчин. Я служил ей экспонатом.