Майк Тайсон - Беспощадная истина

И мне пришлось расслабиться.

Все думали, что я спятил. Я не тренировался. Я почти все время проводил на вечеринках. А потом, слегка размявшись, я пошел драться и, как и прежде, завершил бой нокаутом. Возможно, на тот момент времени я действительно съехал с катушек. Сейчас я слишком далек от той личности, какой был тогда. Я сейчас могу лишь окликать того человека из тех времен: «Эй, ты, мать твою, сумасшедший!»

Я в самом деле верил, что я самый плохой человек на земле. Я пинал Дона в зад, воображая себя чертовски крутым Джоном Готти [131]. Дон пытался уговорить меня пойти к врачу. Он говорил: «Майк, ты должен пойти к психиатру, брат. С тобой что-то не так». И он, действительно, заставил меня показаться доктору Элвину Пуссену, парню Билла Косби, выдающемуся профессору психиатрии в Медицинской школе Гарвардского университета. Он был настоящим эрудитом, склонным к нравоучениям. Пуссен спросил меня, в чем заключается моя проблема, и я принялся говорить ему разные гадости: «Да пошло оно все нах… й! Мне все равно, жить или умереть, совершенно насрать!» Этот парень был настолько буржуазен и надменен, что меня от него выворачивало наизнанку. В конце концов он отъе… лся. Он сбежал от меня, и больше я его не видел.

Вспоминая все то, что Дон за эти годы сотворил со мной, я все еще чувствую, что готов убить его. Он ужасный лжец и предатель. Он вовсе не крутой парень и никогда им не был. Если и были какие-то крутые вещи, к которым он имел отношение, то он просто заплатил, чтобы их сделали за него.

В то время меня не волновало, что кто-то мог подумать обо мне плохо. Я просто проживал каждый день так, как хотел. Я был похож на ковбоя, рискующего своей жизнью. Я хотел быть злодеем, и я стал им. В иллюстрированном журнале «Бокс» появилась статья «Неужели Майк Тайсон становится самым непопулярным тяжеловесом в истории?» Дэйв Андерсон из «Нью-Йорк таймс», в свою очередь, опубликовал целую полосу под заголовком «Остановит ли кто-нибудь Тайсона?» Пресса ополчилась на меня, и мне это нравилось. Я являлся для всех таким раздражающим фактором. Мне нужно было больше соперников, чтобы драться.

Я тогда презирал прессу: плевал на журналистов, орал на репортеров. Вот таким я представал перед всеми. Я говорил им:

– Ну, рискните сказать что-нибудь в ответ. Вы имеете право подать на меня в суд, и тогда на эти деньги вы сможете купить себе гребаное кресло-коляску с замечательным моторчиком и туалетом, потому что оно вам потребуется.

Или:

– Как вы смеете вообще говорить со мной? Вы никогда не дрались в своей жизни – и беретесь судить других! Кто вы? Вы никогда даже не надевали боксерских перчаток. Вы устроились на работу по блату. Единственное, на что вы способны, – это пить и изменять своей жене. Вы просто отбросы общества, шваль, которая строчит в газету.

Дон заключил контракт на мой следующий бой с «Бритвой» Раддоком [132]. Отели в США не были заинтересованы в том, чтобы платить большие комиссионные за этот поединок. Трамп чувствовал себя ограбленным после моего последнего быстрого нокаута в бое с Уильямсом. Поэтому Кинг нашел каких-то парней в Эдмонтоне, Канада, готовых заплатить требуемые 2,6 миллиона долларов. Поединок был намечен на 18 ноября. Но после гулянок в Нью-Йорке я отправился в Лос-Анджелес и возобновил там непрекращающиеся вечеринки. Я не был особенно заинтересован в бое с Раддоком. Я видел его поединок с Майклом Уивером, он боксировал просто превосходно. Больше он так никогда не дрался. Он стал мастером нокаута. В поединке с «Костоломом» Смитом он оказался в нокдауне во втором раунде, после чего очень впечатляюще нокаутировал того в седьмом.

В сентябре в Лас-Вегасе я начал подготовку к бою, но сердце у меня не лежало к нему. Я не хотел больше драться. В середине октября мы перенесли лагерь в Эдмонтон. Я не ходил на тренировки, а занимался только тем, что спал с женщинами. Мне даже не требовалось покидать своей комнаты: у меня было достаточно приятелей, которые хватали первую попавшуюся девушку и доставляли ее мне. Мне было все равно, как она выглядит и как ее зовут. Когда мы заканчивали, она уходила, и появлялась другая. В конце концов я попросил Дона найти какую-нибудь отговорку и отложить бой. В качестве аргумента мы прибегли к моему бронхиту. Я мог без проблем драться и с ним, но если бы доктор увидел мои рентгеновские снимки, он был бы очень встревожен. 26 октября мы отменили поединок и вернулись в Лас-Вегас. Дон нашел врача, чтобы подтвердить, что я заболел плевритом. Плеврит? Какой, на хрен, плеврит? Я боялся, что это венерическое заболевание.

Дон стал выискивать для меня поединок полегче. Он решил взять меня в январе в Японию для боя с Бастером Дагласом, который, как он полагал, будет пустяковым делом. Он заключил также сделку с людьми Эвандера Холифилда, запланировав поединок с ним на июнь 1990 года в спорткомплексе отеля «Трамп-Плаза». За этот бой я должен был получить 25 миллионов долларов. Кейтон, который все еще формально оставался моим менеджером, был счастлив узнать это.

Поэтому я вновь с головой погрузился в гулянки. В ноябре, участвуя в праздновании шестидесятой годовщины карьеры в шоу-бизнесе Сэмми Дэвиса-младшего [133], я встретился с некоторыми из величайших знаменитостей. Я отлично провел время с Джорджем Бернсем [134]и Милтоном Берлом [135], беседуя о Фанни Брайс [136], Руби Килер [137]и Эл Джолсон [138]. Джордж был таким старым, он, по существу, работал еще с Фанни. Получается так, что я общался со всей «Крысиной стаей» [139]. Эти ребята, в самом деле, очень любили меня.

Но встречи с этими людьми все же не могли для меня сравниться со встречами с моими боксерскими идолами. Какую бы знаменитость я ни встретил в то время, только встреча с Максом Шмелингом [140]внушила мне истинное благоговение. Ему было уже далеко за восемьдесят. Было очень интересно поговорить с ним о боксе. Мы обсудили Демпси и Микки Уокера. Он сказал мне, что Джо Луис был величайшим боксером и великим человеком. Когда он узнал, что Джо Луис был банкротом, он покинул Германию и отправился в Гарлем, чтобы взглянуть на того. Можете себе представить, как белый парень ходит по клубам в Гарлеме, чтобы посмотреть на Джо Луиса? К тому времени, когда я встретился с ним, Шмелинг был миллиардером, он был владельцем всех прав на «Пепси» в Германии. Но я пришел в восторг, узнав, что он по-прежнему любит бокс. Куда бы он ни направлялся, он всегда брал с собой старые записи своих боев.

Я любил старых боксеров. Когда я узнал, что Джо Максим [141], бывший чемпион мира в полутяжелом весе, работал зазывалой в отеле Лас-Вегаса, я стал каждую неделю навещать его и расспрашивать о своей карьере. Он был очень раздосадован тем, что его никогда не приглашали на первые ряды на крупные бои в отеле «Хилтон», поэтому мне пришлось проследить за тем, чтобы это сделали. Я никогда не считал парней вроде него тунеядцами или неудачниками. Напротив, я считал, что он лучше меня. Это было вовсе не похоже на то, что я, такая важная птица, делаю ему одолжение, приходя к нему. Наоборот, я был глубоко впечатлен тем, что был с ним. Я был так счастлив видеть его, прикоснуться к нему. Когда я вернулся домой в первый раз после встречи с ним, я плакал.