Майк Тайсон - Беспощадная истина

Я бросился к телефону, позвонил своему приятелю в Чикаго и попросил его к утру доставить ей десять штук.

На следующий день она пришла в красивом платье, с отличным макияжем и радостной улыбкой. И я подумал: «O-о, блин!»

– Как сегодня у вас дела, мистер Тайсон?

Как я понял, она получила посылку. Я занервничал. Я не знал, что нам делать. Мы были в комнате одни.

– Проходите за свой стол в углу. Там никто ничего не сможет увидеть из окна. Я наклонюсь, чтобы исправить вашу работу, а вы встанете позади меня, хорошо?

– Клево! – сказал я.

Я так нервничал, что член не вставал. Я боялся, что это может быть ловушкой. Пока мы пытались сделать это, я все осматривался, чтобы понять, есть ли где-нибудь скрытая камера. Я боялся, что в любую минуту от удара распахнется дверь, и мне заявят, что это изнасилование.

Я попытался выбросить все лишнее из головы, но член не вставал. Я думал о разных непристойностях, я трогал ее, я лизал ее, но это не помогало. Я даже попытался затолкать мой вялый член в нее, но безуспешно.

– Никак не получается. Попробуем это как-нибудь в другой раз.

Я вернулся к себе в камеру. Она перезвонила мне позже в тот же день, и в этот раз все получилось. Мы просто не могли остановиться. После этого она принялась названивать мне в камеру.

– Тайсона на курсы! – слышал я по громкоговорителю.

Она вызывала меня трижды в день. Она звонила мне, даже когда я занимался бегом вдоль дороги. Я вынужден был сказать ей: «Детка, ты не должна звонить мне, когда я бегаю. Это единственное время, которое мне выделяется для бега». Когда спрашивали, почему я стал так часто ходить на курсы, она отвечала: «Ему необходимо завершить свою подготовку к тестированию».

Она была достаточно тяжелой. Мне приходилось приподнимать ее и прижимать к стене. Хорошо, что мне доводилось поднимать тяжести. Через некоторое время мы стали делать это на столе и на полу. У меня было столько секса, что я слишком выматывался, чтобы ходить в спортзал и работать там. Я просто весь день оставался в камере.

К тому времени Уайно перевели обратно, и мы снова оказались вместе.

– Брат, как так получилось, что ты не работаешь? Обычно ты бегаешь десять миль в день, – спросил он меня.

– Я ублажаю даму-нарколога. Так что у меня появилась подружка, – ответил я.

– Майк, тебе надо прекратить это дерьмо, – сказал он. – У тебя будут проблемы. Тебе надо тренироваться.

Оказалось, что Уайно знал эту женщину по жизни за пределами тюрьмы. Вначале она была немного расстроена тем, что я рассказал о нас Уайно, но вскоре он пригодился: он стоял у дверей классной комнаты на шухере.

В один прекрасный день я узнал, что она беременна. Я позвонил своему приятелю в Чикаго, он приехал и отвез ее в клинику на аборт. Он был весьма зол.

– Конечно, когда ты в тюрьме, это для тебя соблазнительная бабенка, но когда я приехал в клинику с этой здоровенной телкой, все пялились на меня, – жаловался он мне.

Спустя пару лет я уже привык к тюремной жизни. Если у меня был плохой день, потому что я посмотрел по телевидению то, что мне не понравилось, или случался неудачный телефонный разговор, и я не желал никого видеть, я просил Уайно сообщить администрации, что я хотел бы несколько дней провести в карцере. Уайно собирал мне вещи: очки, несколько книжек, – и я отправлялся расслабиться под стражу с изоляцией от внешнего мира. Благодаря охраннику у меня там даже был незаконный плейер. Вообще-то заключенным не разрешались плейеры, потому что некоторые психи могли переделать их в уоки-токи и шпионить за гребаной тюремной администрацией. Но раз ты в карцере, твою камеру не проверяли, поэтому я получил свой плеер и слушал Тевина Кэмпбелла [184]. У меня была только его кассета. Я занимался бегом на месте, раздевшись, делал приседания. Я так активно отрабатывал бег на месте, что, когда я вышел из тюрьмы, там на цементном полу остались мои отпечатки. Я сломал пол.

Я даже смог заполучить туда мобильник. Я позвонил приятелям в два часа ночи, и они вышли из себя, увидев, что это неоплаченный звонок. Они в это время были на шикарной вечеринке.

Ты понимаешь, кто твой друг, когда попадаешь в беду. После осуждения меня за изнасилование некоторые бросили меня, как чумного. Но мне посчастливилось иметь в своей жизни много хороших людей, которые поддерживали меня и в радости, и в горе. Они помогали мне сохранить свой дух, их посещения многое значили для меня.

Моя мама Камилла приходила навещать меня три раза. Мне не хотелось, чтобы она видела меня здесь, но я не мог отговорить ее. Для нее это была тяжелая поездка, ей было за восемьдесят, но она решилась. С ней поехала Джей, и мы обсуждали героев комиксов. Я был весьма заинтригован после прочтения одного из комиксов, который прислал мне Стэн Ли [185], создатель комиксов «Марвел комикс». Он также нарисовал меня вместе с некоторыми персонажами «Марвел комикс», словно я был одним из них. Один раз я поспорил с Джей по поводу самого крутого героя мультфильма. Он выбрал Галактуса, а я – Апокалипсиса. Мы никак не могли прийти к какому-то решению, пока Джей не сказал: «Майк, ведь Галактус пожирает миры. Как же ты можешь побить его?»

Моя маленькая дочь Майки [186], мой первенец, также несколько раз приезжала ко мне со своей мамой. Ей тогда было всего три года, но она до сих пор помнит перелеты на самолете из Нью-Йорка в Индиану и фотографирование со мной на фоне кирпичных стен.

Несколько раз появлялся Дон Кинг. Каждый раз, когда он приходил, он приносил мне на подпись контракт, который был абсолютно незаконным, но его это не волновало. Я был весьма рад его визитам, поскольку знал, что это касалось зарабатывания денег. Вместе с ним приезжали Рори и Джон Хорн, но они навещали меня и сами, гораздо чаще. Они проводили со мной некоторое время.

Меня взволновал визит Бетти Шабазз [187], вдовы Малкольма Икса [188]. Это меня совершенно потрясло. Я был так удивлен и шокирован, что вел себя наилучшим образом. Я не сказал ни единого грубого слова. Это была удивительная леди.

Джеймс Браун [189], так называемый крестный отец соула, также останавливался, чтобы повидать меня. Его привел брат Сиддик. На нем был фиолетовый костюм, фиолетовые туфли и красный галстук, его волосы были развиты. Он рассказал мне, как хотел надрать задницу Джеки Уилсону [190]за то, что тот попытался пошутить с ним, потрепав его по волосам.

– Я не боксер, я из штата Джорджия, – сказал он. – Люди боятся Джеки. А я нет. Попробуй это.

И он показал мне свой бицепс.

– Твердый, как камень.

Я спросил Джеймса об Отисе Реддинге [191], который был его другом. Джеймс сказал, что его самолет был лучше, чем самолет Отиса, который был перегружен и упал, похоронив Отиса. Было удивительно слышать, как Джеймс мог хвастаться такими вещами. У него было самолюбие боксера.