Пол Джонсон - Наполеон

Вторая итальянская кампания была рискованным предприятием, несколько раз Бонапарт был близок к провалу. Кульминационное сражение при Маренго (14 июня 1800 г.), где в артиллерии Бонапарта было совсем мало орудий и всего 24 тысячи солдат против сильно превосходящих сил австрийской армии, чуть не закончилось поражением. Его спас его любимчик, генерал Дезе, который позволил Бонапарту провести неожиданную контратаку после четырнадцати часов изнурительных боев. Именно эта атака повергла австрийцев в паническое бегство – они потеряли 14 тысяч человек. Дезе погиб в момент триумфа. Это вызвало у Бонапарта редкое для него чувство благодарности. Битва у Маренго преподносится как одна из самых эффектных побед Бонапарта, однако на самом деле исход боя был неясен, и чаша весов могла склониться в любую сторону. Это сражение не закончило всю войну, которая тянулась все лето и осень, пока другая французская армия не уничтожила основные силы австрийцев при Гогенлиндене (3 декабря), оставив Вену совершенно без защиты. Люневильский мирный договор был подписан в феврале 1801 года. Австрия была вынуждена признать всевозможных сателлитов Франции в Голландии, Германии и Италии, а Франция закрепила свои восточные границы по берегу Рейна. Бонапарт не остановился на этом мирном договоре, и за ним скоро последовал Амьенский мирный договор с англичанами. Наградой Бонапарту стал титул пожизненного консула.

Пока же Бонапарт отмежевался от своего революционного прошлого актом державности, который на много лет пережил его самого. Он не только не верил в бога, но и активно недолюбливал клерикалов, кроме своего очень полезного корсиканского дядюшки, кардинала Феша. Но он понимал, что большинство французов – католики, и останутся таковыми. С его точки зрения, было бессмысленно преследовать французскую церковь и объявлять ее вне закона. Такое преследование стало бы причиной беспорядков и волнений в католической Франции, особенно в юго-западной ее части, Бретани и Эльзас-Лотарингии. Кроме того, Бонапарт понимал, что священники – прекрасные учителя, по крайней мере в начальной школе, они внушают своим юным ученикам основы морали, уважение к законной власти. Более того, налаживая отношения с церковью, Бонапарт готовил пути к примирению со старыми землевладельцами и аристократами, которых во время революции отправляли в ссылку; он хотел вернуть их назад, но при условии лояльности к его правлению. В 1800 году перед Бонапартом как перед первым правителем Европы, открывались безграничные перспективы. Но для их реализации нужна была Франция, объединенная под его властью, объединенная настолько, насколько он мог этого добиться.

Таким образом, в 1801–1802 годах он вел переговоры, обсуждал условия и наконец заключил конкордат – договор с папой Пием VII. Данный договор отменил законы, принятые в 1790-х годах, во время революции, и признал католицизм религией «большинства французов». В некоторых отношениях он повторял более ранний конкордат папы Льва X и Франциска I (1516), согласно которому французское правительство контролировало назначение высших церковных чинов и денежное довольствие низших. Этот договор, который действовал до 1905 года, когда он был отменен из-за резких антиклерикальных выступлений, ставших реакцией на так называемое «дело Дрейфуса» [16], можно считать самым долговременным гражданским достижением Бонапарта в законодательной области. В договор было включено соглашение об установлении официальных отношений между Францией и папским престолом; таким образом, папа Пий VII мог одобрить принятие Бонапартом короны и присутствовать на самой церемонии коронации.

Собственно вступление Бонапарта на престол, которое совершенно очевидно должно было вскоре произойти, ускорило так называемое покушение Пишегрю – Кадудаля – заговор, который был раскрыт в ноябре 1803 года. В заговоре участвовали генерал Виктор Моро (герой войны, победивший в битве при Гогенлиндене), британская разведка и Жорж Кадудаль (предводитель восстания шуанов – ярых роялистов в Бретани). Целью заговора было убить Бонапарта и поставить на его место другого консула. С заговорщиками жестоко расправились, и во время последовавшего судебного процесса Бонапарт приказал похитить в Германии, судить и приговорить к смерти молодого герцога Энгиенского, одного из младших отпрысков королевской семьи. Герцог, вероятнее всего, не был связан с заговорщиками и был совершено безвреден. Его смерть должна была внушить ужас более опасным изгнанникам. Именно теперь отовсюду стали поступать многочисленные предложения – несомненно, по распоряжению самого Бонапарта, что первого консула необходимо провозгласить императором на том основании, что наследная власть укрепит и сохранит режим, и покушения на Бонапарта потеряют всякий смысл. Четвертого мая сенат вынес и одобрил резолюцию присвоить Бонапарту наследственный титул «императора французов», именуя его Наполеоном I. 14 мая была опубликована новая конституция, и 6 ноября она была утверждена плебисцитом: 3 571 329 голосов «за», и 2 570 – «против». (Бонапарт был первым диктатором, который фальсифицировал результаты голосования.) По закону Бонапарт должен был сам назначить наследника, в случае необходимости – даже приемного сына. Церемония коронации проводилась 2 декабря 1804 года в Нотр-Дам. Декор собора был выдержан в золотых тонах [17]. На церемонии присутствовал папа римский; его заставили четыре часа попусту ждать в холодном соборе, а потом и вовсе лишили его традиционной роли в церемонии коронации: Бонапарт лично взял обе короны с алтаря и одну надел себе на голову, а другую возложил на голову Жозефины. Некоторое время велись споры, был ли этот жест спонтанным или отрепетированным, был ли он заранее оговорен с понтификом. Церемонию омрачили скандалы между Жозефиной и сестрами Бонапарта, которые ненавидели невестку и отказывались нести за ней шлейф. Императрица расплакалась, когда супруг надел ей на голову корону, и позже жаловалась на то, какое это было мучение, не снимая ее, вытерпеть бесконечные торжества по поводу коронации. Как теперь видно, принятие императорской короны ничего не меняло: оно не привело ни к примирению между установившимся режимом и изгнанниками-роялистами, ни к признанию законности правления Наполеона королевскими дворами Европы; другое дело – мирные договоры, заключенные после победы в бою, где побежденный по праву признает верховенство победителя. Став императором, Бонапарт утратил симпатии большинства либералов Европы. Но, с другой стороны, благодаря титулу возросла его власть в армии, особенно среди рядового состава. Титул стал краеугольным камнем в создании множества сателлитов – королевств, княжеств и герцогств, всевозможных медалей, орденов, всяческих протоколов и привилегий, которые новый император произвольно даровал, и которых зачастую так же произвольно лишал. Но за всем этим блеском, за всей этой мишурой он не был в большей безопасности, чем тогда, когда одержал последнюю победу.