Жан Кемпф - Солдаты поневоле. Эльзасцы и Вторая мировая война

Речь в этой книге идет о Второй мировой войне, но читатель не найдет здесь ни героических подвигов, ни радости побед, ни горечи поражения. И это не случайно: авторы публикуемых воспоминаний могли испытывать какие угодно чувства и эмоции, кроме этих, потому что их судьба во время войны сложилась совсем не так, как это обычно бывает в воюющих странах.

Все четверо авторов – уроженцы Эльзаса. Эта французская провинция много раз за последние столетия переходила из рук в руки, по ней прокатывались бессчетные войны, и история ее жителей – яркий пример того, как беспомощен человек перед все подминающим под себя катком истории. На фоне такой огромной войны история эльзасцев – не более чем эпизод, но эпизод, наглядно демонстрирующий, как неумолима и безжалостна по отношению к обычному человеку большая политика.

История о том, как французы – граждане государства, союзного СССР, – оказались в лагере для военнопленных в двадцати километрах от Тамбова, заслуживает отдельного рассказа. После капитуляции Франции в 1940 году Эльзас и Лотарингия были силой присоединены к Германии безо всяких международных договоров. После этого на их территории началась жесткая принудительная германизация. Местный диалект был запрещен (хотя эльзасское наречие – один из диалектов немецкого языка), разговор по-французски – тем более. Преподавание в школах в один день перевели с французского языка на немецкий, весь документооборот, даже в мелких фирмах, тоже сменили безо всякого переходного периода. Переименовывали не только улицы, но и людей, если считали, что их имена и фамилии звучат слишком по-французски. Этим дело не ограничилось: сначала молодежь семнадцати – двадцати пяти лет начали призывать на обязательную трудовую службу, которая на деле являлась не чем иным, как закамуфлированным военным обучением, а затем, в августе 1942 года, нацистский наместник Эльзаса гауляйтер Роберт Вагнер [1] Роберт Вагнер (1895–1946) – один из высших руководителей Третьего рейха, гауляйтер земли Баден и Эльзаса. На его совести – насильственная германизация Эльзаса, принудительный призыв эльзасцев в вермахт, уничтожение десятков тысяч евреев и множество других преступлений против гражданского населения. При приближении войск союзников в ноябре 1944 года Вагнер сбежал из Страсбурга и укрылся в крестьянской семье, где был арестован американцами и выдан французским властям. В 1946 году французским военным судом был приговорен к смертной казни и расстрелян. добился лично у Гитлера приказа о призыве эльзасцев в вермахт. То же самое произошло и в Восточной Лотарингии и в Люксембурге.

В подавляющем большинстве местные жители воевать не хотели, считая это нарушением международного права, тем более что довольно много молодых людей прошли через службу во французской армии – они воевали против нацистской Германии в 1940 году и потерпели поражение. Немцев они считали врагами, а англичан и русских – своими союзниками. Начались повсеместные протесты. Уклонения от призыва носили настолько массовый характер, что немцы приняли закон о коллективной ответственности семьи, по которому меры принимались не только в отношении тех, кто пытался избежать мобилизации, но и против членов их семей: конфискации имущества и депортации подлежали не только сам призывник и его родители, но и братья, сестры, их жены, дети и даже дети приемных родителей, если призывник был приемным сыном… Большинство молодых людей, не желая подвергать риску депортации свои семьи, были вынуждены скрепя сердце надеть ненавистную немецкую форму, держа в голове одну мысль: попав на фронт, как можно скорее сдаться в плен советским войскам.

Под насильственный призыв попало более 130 000 человек из Эльзаса и Лотарингии и 10 000 молодых людей из Люксембурга. Советская разведка и пропаганда на фронте работали прекрасно, и перед окопами тех частей, где служили призывники из Эльзаса, тысячами разбрасывали листовки на французском и немецком языках с призывами перестать воевать за собственных врагов, сдаваться в плен и переходить на сторону союзников. Многие тысячи из них так и сделали и в результате оказались в лагерях для военнопленных, и большинство из них – в печально известном лагере № 188 близ Тамбова, где собирали пленных французов до самого конца войны. По договору между советскими властями и комитетом «Свободная Франция» 1500 человек из этого лагеря были все-таки отправлены в Северную Африку через Тегеран и Палестину, но остальные заключенные были вынуждены остаться там, несмотря на обещания советского командования продолжить репатриацию.

Хотя советское командование понимало неординарность ситуации, в которой находились солдаты из Эльзаса и Лотарингии, и выделяло их из основной массы военнопленных, условия жизни в лагере были ужасающими. Голод, холод, антисанитария – подсчитать, сколько человек умерло в этом лагере за годы войны, невозможно, ясно только, что речь идет о многих тысячах. Название «Тамбов» до сих пор вызывает в Эльзасе и Лотарингии чувство горечи и скорби.

Справедливости ради надо сказать, что всех французов после прекращения военных действий советские власти старались отправить домой как можно быстрее, поэтому наши герои оказались дома, хотя и разными путями, но довольно скоро после Победы. Увы, их история на этом не заканчивается – во Франции до сих пор существует устойчивое мнение, что в Эльзасе и Лотарингии во время войны был поголовный коллаборационизм… После войны на упоминание о насильственном призыве эльзасцев и лотарингцев в вермахт было наложено негласное табу, и те, кому повезло выжить в этой мясорубке, остались наедине с собой и со своей жуткой историей. К пережитому ими многолетнему унижению добавилось общественное непонимание. Нацисты сначала заставили этих людей пережить потерю национальной идентичности, запретив говорить на родном языке и переименовав не только улицы и города, но и их самих, затем насильно, под угрозой репрессий в отношении близких, послали воевать против тех, кого они считали союзниками. Их вольно или невольно обманули те, кто призывал их сдаваться в плен, обещая репатриацию, их лишили надежды и заставили умирать от голода, холода и болезней в «лагере свободы», а после войны к этому добавилось и общественное осуждение, в подавляющем большинстве случаев незаслуженное. Многие из них были столь травмированы этими годами войны и плена, что не могли говорить об этом даже в семейном кругу и только через много лет смогли заставить себя взяться за перо.