Карин Юханнисон - История меланхолии

Гипотеза о структурах чувств может быть проверена на индивидуальном уровне и учитывать самые разнообразные факторы – жестикуляцию, взгляды, прикосновения, умолчания и табу, манеру говорить, плакать, спать, воспринимать страх и тоску, распознавать болезнь и т. д. – в рамках различных ритуалов повседневной жизни. Однако нередко эти факты находятся на периферии доступной информации. Будучи тесно связаны с конкретным моментом, они нестабильны, только изменения в них происходят плавно и постепенно и редко являются осознанным выбором личности. Просто наступает день, когда привычные сигналы вдруг отчего-то перестают вызывать отклик, и образуется вакуум. Точно так же в сфере языка: собеседники сразу реагируют, если употребляется выражение, вышедшее из моды. В обществе осознание того, как структуры чувств используются в качестве кодов социального взаимодействия, нередко приходит задним числом.

Структуры чувств имеют классовую и гендерную обусловленность. Так же как власть и капитал, они определяют классовое самосознание. Новые структуры чувств возникают в периоды социальных потрясений или конфликтов (аристократия и буржуазия в 1780–1830-е годы, средний класс и рабочие в 1870– 1930-е годы). Иногда структуры чувств выходят за рамки норм определенного класса и становятся маркером элитарности (меланхоличность романтиков на рубеже XVIII–XIX веков, гиперчувствительность интеллигенции на рубеже XIX–XX веков, дендизм авангардистов в 1920-е годы, стресс в среде экономической элиты на рубеже ХХ – XXI веков).

Гендерная обусловленность столь же очевидна. Женщины испокон веков считаются более эмоциональными. Однако структуры чувств в большинстве случаев создаются мужчинами. У женщины чувства обычно спонтанны, мужчины пользуются ими как инструментом. В XVII и XVIII веках мужчины с успехом эксплуатировали с трибуны бурные эмоции и чувствительность. Меланхолия также имела высокий статус в мужском сообществе и обладала сильным экспрессивным воздействием. Мужчины-меланхолики, несмотря на внешнюю слабость, сохраняли в глазах окружающих притягательность. Женщины-меланхолики, напротив, осуждались за отсутствие женственности, те же, кто попадал в клиники для душевнобольных, и вовсе теряли человеческий облик.

С некоторой натяжкой можно сказать, что структуры чувств имеют также национальную обусловленность. Во Франции и Англии XVII и XVIII веков меланхолия связывалась с яркими физиологическими проявлениями. Ипохондрия и истерия приобрели в высшем свете массовый характер, сопровождаясь гиперчувствительностью, тиком, мышечными подергиваниями и спазмами. В Германии и Швеции на рубеже XVIII–XIX веков богема культивировала слезливость и впечатлительность, но язык чувств был обращен не вовне, а внутрь себя. На рубеже XIX–XX веков наблюдалось явное противоречие между истерической французской и летаргической немецкой нервозностью [7] Stolberg M. Homo patiens: Krankheits- und Körpererfahrung in der frühen Neuzeit. Köln, 2003. P. 219. О межкультурных различиях см.: Kleinman A., Good B., eds. Culture and depression: Studies in the anthropology and cross-cultural psychiatry of affect and disorder. Berkeley, 1985. .

Таким образом, чувства являются знаками, которые, с одной стороны, маркируют общность людей и объединяют их, с другой – выделяют и разъединяют людей. Некий набор эмоциональных кодов, получивший в том или ином классе или социальной группе статус исключительности, обретает вместе с тем дополнительную силу и власть. Слеза, скатившаяся по щеке в нужный момент, или легкое нервное подрагивание крыльев носа становятся уже не просто проявлением чувств, а маркером классовой принадлежности.

Итак, что мы можем знать о чувствах людей, живших до нас? Понять, как люди ощущали страх в XVII веке, столь же трудно, сколь трудно представить себе их восприятие синего цвета (цвета меланхолии) или ощущение конкретной боли. Что значит «слышать» цвета или страдать от «кошачьей меланхолии»?

Изучение душевного состояния людей прошлого требует от исследователя настойчивости и изобретательности. Прежде всего необходимо тщательно изучить множество текстов – дневников, писем, мемуаров, духовных книг, медицинских заключений и историй болезни, даже протоколов вскрытия [8] Laqueur Th. Bodies, details, and the humanitarian narrative // Lynn Hunt, ed. The new cultural history. Berkeley, 1989. . Еще один важный источник информации – произведения живописи, которые создавались с учетом принятых в то время условностей: меланхолики на портретах непременно сидят потупившись и тяжело опираясь головой на руку, тоскующие девушки полулежат, устремив глаза ввысь, чувство страха передает разодранный криком рот. Зато мимика и физиономические особенности человека в прежние времена при изображении чувств использовались непоследовательно, и их данные слишком схематичны [9] Johannisson K. Tecknen: läkaren och konsten att läsa kroppar. Stockholm, 2004. Pp. 183–208. .

Историки цивилизации Норберт Элиас, Ханс Петер Дюрр и др. подчеркивают также важность изучения книг по этикету. Этот жанр стоит особняком, поскольку книги такого рода повествуют не о чувствах людей, а нормах выражения чувств, к тому же сами тексты адресованы исключительно представителям высших слоев общества. И все же из них можно почерпнуть интересный материал для размышлений, например информацию о том, какие жесты и выражения лица следует считать приличными (неприличными), какие чувства в этот период времени имеют в обществе высокий статус (например, честолюбие, скромность, сострадание и т. д.), каковы гендерные различия в языке чувств (мужчина краснеет от стыда, девушка заливается румянцем стыдливости). Можно проследить историю и статус отдельных чувств: например, выражение гнева у мужчин и женщин допускалось с многочисленными ограничениями, а выражение злобы считалось неприличным.

Практический материал для изучения чувств можно получить из писем и дневниковых записей. В дневнике юного Джона Адамса, позднее ставшего американским президентом, есть запись за 1770 год, где он рассказывает, как наблюдал за мимикой окружающих, чтобы научиться управлять своим лицом [10] Hemphill C.D. Class, gender, and the regulation of emotional expression in revolutionary-era conduct literature // Peter N. Stearns and Jan Lewis. An emotional history of the United States. N.Y., 1998. См. для сравнения: Gay P. The bourgeois experience: Victoria to Freud, I–IV. N.Y., 1984–1995. .