Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Лицо Хрущева медленно багровело, словно столбик термометра, показывающий повышение температуры тела. Он прервал президента, заявив, что понял его слова, означающие нежелание подписывать мирный договор. Хрущев язвительно заявил, что, судя по тому расширенному толкованию, которое Кеннеди придает понятию национальной безопасности, «США могут и Москву оккупировать – ведь это улучшит их позиции!».

«США не требуется никуда идти, – ответил Кеннеди. – Мы не говорим о США, идущих в Москву, и о СССР, идущем в Нью-Йорк. Мы говорим о том, что сейчас мы находимся в Берлине, и это продолжается уже пятнадцать лет. Мы собираемся оставаться там».

Видя, что выбранный им тон переговоров не приносит успехов, Кеннеди решил испробовать более примирительный тон. Я понимаю, сказал президент, что положение в Западном Берлине «неудовлетворительное». Однако, добавил Кеннеди, «во многих частях мира положение неудовлетворительное, и сейчас не время нарушать баланс в Берлине и в мире в целом. Изменение баланса приведет к изменению ситуации в Западной Европе и явится серьезным ударом для Соединенных Штатов. Господин Хрущев не согласился бы с такой потерей, и мы тоже этого не хотим».

Если до этого момента Хрущев еще как-то сдерживался, то теперь замахал руками, его лицо побагровело, и он стал выкрикивать слова со скоростью пулемета. «Соединенные Штаты не желают стабилизировать положение в самом опасном месте в мире. Советский Союз хочет провести хирургическую операцию по вскрытию нарыва – уничтожить этот источник зла, эту язву, – не ущемляя интересов сторон, а скорее к радости народов во всем мире».

Советский Союз собирается изменить статус Берлина, но не путем «интриг и угроз», а «торжественно подписав мирный договор». Теперь президент говорит, что эта акция направлена против интересов США. Вот это действительно трудно понять. Советы не собираются изменять границы, доказывал Хрущев, а только пытаются официально оформить их, чтобы «воспрепятствовать тем, кто хочет развязать новую войну».

Хрущев с иронией сказал о желании Аденауэра пересмотреть границы Германии и вернуть территории, утраченные после Второй мировой войны. «Гитлер намеревался обеспечить германской нации на Востоке жизненное пространство до Урала. Гитлеровские генералы, которые помогали ему в осуществлении его планов, занимают теперь высокие должности в НАТО».

Он сказал, что «СССР не может понять и принять» логику Соединенных Штатов, заявляющих о необходимости защищать свои интересы в Берлине. Он сожалеет, но «никакая сила в мире не сможет помешать Советскому Союзу подписать мирный договор к концу года. Для дальнейшей отсрочки нет ни возможности, ни необходимости».

Хрущев в очередной раз повторил, что с окончания войны прошло шестнадцать лет. Сколько еще, по мнению Кеннеди, должна ждать Москва? Еще шестнадцать лет? А может, тридцать лет?

Хрущев оглядел своих товарищей, махнул рукой и сказал, что потерял в последнюю войну сына, Громыко потерял двоих братьев и Микоян тоже потерял сына. «В Советском Союзе нет семьи, не потерявшей кого-либо из близких на войне». Американские матери, конечно, тоже оплакивают своих сыновей, как советские матери, сказал Хрущев, но если потери Соединенных Штатов исчисляются тысячами, то потери Советского Союза – миллионами.

Затем он заявил: «СССР подпишет мирный договор. Любое нарушение суверенитета ГДР будет рассматриваться СССР как акт открытой агрессии» со всеми вытекающими последствиями.

Как и предсказывал де Голль, Хрущев угрожал войной. Члены американской делегации замерли в ожидании ответа своего президента.

Кеннеди спокойно спросил, останется ли доступ в Берлин свободным после того, как Советы подпишут этот мирный договор. Кеннеди уже решил, что может смириться с тем, что Советы заключат договор с восточными немцами, если это не повлияет на права союзников в Западном Берлине и они будут иметь доступ в Западный Берлин.

Хрущев, однако, сказал, что в соответствии с новым договором доступ западным державам в Западный Берлин будет прегражден. Терпению Кеннеди пришел конец.

«В этом случае у нас возникнет серьезная проблема, и никто не может предсказать, насколько серьезными могут оказаться последствия», – заявил Кеннеди. Он не собирался приезжать в Вену только для того, сказал президент, чтобы «отказываться от нашей позиции в Западном Берлине и доступа в город». Он надеялся, что встреча в Вене будет способствовать улучшению отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом, а вместо этого отношения явно ухудшаются. Москва, конечно, вправе решать вопрос с передачей своих прав восточным немцам, но президент не может позволить Москве отбирать права у Соединенных Штатов.

Хрущев начал прощупывать позицию Соединенных Штатов. Он предложил заключить по Берлину промежуточное соглашение, которое обсуждал еще с Эйзенхауэром, защищающее «престиж и интересы обеих стран». За время, ограниченное шестью месяцами, все стороны могли бы договориться об объединении двух Германий. Если бы не удалось договориться за это время – а Хрущев был убежден, что договориться не удастся, – то «каждый получает право заключить мирный договор».

Советское решение подписать мирный договор, сказал Хрущев, «твердо и непоколебимо, и, если Соединенные Штаты откажутся от промежуточного соглашения, Советский Союз подпишет договор в декабре» и доступ к Западному Берлину будет находиться под контролем восточных немцев. Его право решать этот вопрос на статистическом анализе разницы в цене, заплаченной обеими сторонами за победу над немцами: Советский Союз потерял во Второй мировой войне двадцать миллионов человек, а потери Соединенных Штатов составили всего сто сорок три тысячи человек.

Кеннеди ответил, что никогда не забывает о потерях и хочет избежать войны. Советский лидер, повторив столь не понравившееся слово, напомнил Кеннеди о высказанном им беспокойстве относительно возможного «просчета» Советского Союза. И вдруг заявил: «Если США хотят развязать войну, то уж лучше пусть сейчас. Ведь именно этого хочет Пентагон. Однако Аденауэр и Макмиллан очень хорошо понимают, что значит война. Если есть такой сумасшедший, который хочет развязать войну, то на него надо надеть смирительную рубашку».

Команда Кеннеди вновь испытала шок. Теперь Хрущев заговорил о войне и трижды произнес это слово. Небывалое событие в истории дипломатических переговоров на любом уровне.

Словно желая прекратить обсуждение вопроса, Хрущев категорически заявил, что Советский Союз подпишет мирный договор в конце года, навсегда изменив права Запада в Берлине, но, добавил советский лидер, он уверен, что возобладает здравый смысл.