Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Хотя Киссинджер в совершенстве владел искусством лести по отношению к вышестоящим, Банди, более чем кто-либо, был невосприимчив к лести. Он считал Киссинджера, как и президента, выдающимся человеком, но страшным занудой. Банди пародировал монотонную речь и немецкий акцент Киссинджера. Киссинджер в свою очередь жаловался, что Банди использует его высокие интеллектуальные способности не по назначению. Биограф Киссинджера Уолтер Айзексон пришел к выводу, что все дело было в классовых различиях и манере поведения: тактичный бостонец из высшего сословия снисходил до нахального немецкого еврея.

Однако, находясь в непосредственной близости к эпицентру власти, Киссинджер приобрел новый опыт и рано включился во внутреннюю борьбу в Белом доме, которая станет частью его необычной жизни. Генри Киссинджер родился в баварском городе Фюрт в 1923 году, получив при рождении имя Хайнц Альфред Киссингер. Ему было пятнадцать лет, когда его семья, спасаясь от нацистского преследования, эмигрировала в США и поселилась в Нью-Йорке. А теперь он был советником американского президента. В то время как Банди прилагал титанические усилия, чтобы удерживать его на почтительном расстоянии от Кеннеди, Киссинджер добрался до президента через другого гарвардского преподавателя, Артура Шлезингера, развернувшего кампанию против Ачесона.

Киссинджер не имел доступа в Овальный кабинет и не имел места в истории, как Ачесон, – он был на тридцать лет моложе Ачесона, – но его «Меморандум для президента» по Берлину на тридцати двух страницах был смелой попыткой переиграть бывшего государственного секретаря. Меморандум лег на стол Кеннеди непосредственно перед вылетом президента в Хайяннис-Порт. Хотя Киссинджер был сторонником более жесткой политики в отношении Москвы, чем Шлезингер, он понимал, что Кеннеди не должен рассматривать план Ачесона, полностью отвергающий дипломатию как единственно возможный способ общения с Советами.

Киссинджер опасался, что помощники Кеннеди и, возможно, сам президент могут оказаться достаточно наивными и соблазниться хрущевской идеей «свободного города», в соответствии с которой Западный Берлин и подходы к нему находились бы под юрисдикцией Организации Объединенных Наций. Кроме того, Киссинджер был обеспокоен тем, что Кеннеди испытывает неприязнь к великому Аденауэру. По мнению Киссинджера, Кеннеди не до конца понимал, что невнимание к Берлину может породить кризис в западном альянсе, что нанесет намного больший ущерб интересам безопасности Соединенных Штатов, чем сможет оправдать любой договор с Москвой.

Киссинджер изложил Кеннеди свои предостережения следующим образом:

«Первая задача состоит в том, чтобы понять, что именно находится под угрозой. Судьба Берлина – пробный камень для будущего Североатлантического союза. Поражение в Берлине неизбежно приведет к деморализации Федеративной Республики. Проводимая ФРГ политика, ориентированная на Запад, будет признана как потерпевшая фиаско. Остальные страны, входящие в НАТО, безусловно, должны будут сделать надлежащие выводы из подобной демонстрации бессилия Запада. В других частях мира придадут еще большее значение коммунистическому движению. Добавьте к этому завоевания коммунистов на протяжении последних пяти лет, и даже у нейтралистов не останется сомнений. В будущем западные гарантии будут немногого стоить. Претворение в жизнь предложения коммунистов сделать Берлин «свободным городом» может стать поворотным моментом в борьбе свободы против тирании. Любое обсуждение политического курса должно начинаться с констатации того, что Запад просто не может позволить себе потерпеть поражение в Берлине».

Что касается объединения, то Киссинджер предупредил Кеннеди, что отказ от обычной американской поддержки деморализует западных немцев, заставив их сомневаться относительно их места на Западе. В то же самое время это поощрит Советы усилить давление на Берлин, поскольку они сделают вывод, что Кеннеди уже «прекратил свое невыгодное дело». Вместо этого Киссинджер предложил, чтобы ответ Кеннеди на увеличение Хрущевым напряженности в Берлине «касательно объединения Германии был наступательного, а не оборонительного характера. Мы должны использовать любую возможность для того, чтобы настаивать на свободных выборах и отстаивать свою позицию на этой земле перед Организацией Объединенных Наций». Он предупредил Кеннеди, что тот не должен считать, что Западный Берлин никогда не падает духом, как считали американские лидеры, начиная с Берлинского кризиса 1959 года. «Мы должны продемонстрировать им реальное доказательство нашей уверенности, чтобы поддержать их надежды и придать храбрости».

Больше всего Киссинджера беспокоило, что у Кеннеди не было надежного плана действий на случай непредвиденных обстоятельств в Берлине. В любом обычном (неядерном) конфликте, утверждал Киссинджер, США ощутят на себе превосходство Советов, и он сомневался, что Кеннеди будет когда-нибудь принимать участие в ядерной войне за свободу Берлина. В его меморандуме все эти соображения были изложены более ясно и подробно, чем в тех документах, которые до этого времени попадали в Белый дом.

В сопроводительной записке к меморандуму Киссинджера, написанной Банди, говорилось: «Он, Генри Оуэн, Карл Кайсен и я, все сошлись во мнении, что текущий стратегический военный план излишне жесткий и если не внести поправки, то он не оставляет Вам почти никакого выбора. По сути, этот план призывает к нанесению удара».

Наступают напряженные дни, Советы будут сохранять свою агрессивную, поственскую позицию по Берлину, и Кеннеди должен сделать так, чтобы любое одностороннее действие Советов показалось слишком опасным не склонному к риску Хрущеву. По мнению Киссинджера, это была единственно правильная линия поведения в данных условиях. «Другими словами, мы должны быть готовы к пробе сил», – сказал он. Киссинджер был не согласен с мнением некоторых членов правительства, что Кеннеди следует пойти на уступки по Берлину, чтобы перед октябрьским съездом партии помочь Хрущеву в его внутренней борьбе против наиболее опасных сторонников жесткой линии. «Внутренние дела Хрущева – его, а не наша проблема», – заявил Киссинджер.

Сам Киссинджер считал, что нет ничего опаснее, чем ничего не делать по Берлину и ждать действий со стороны Советов. Хрущев, по мнению Киссинджера, мог расценить «нашу выжидательную позицию как неуверенность». Он подчеркнул, что такой подход заставит Москву вызвать кризис в «самый трудный» для США момент, создав ситуацию, при которой мир усомнится в решимости Кеннеди.

Позже Киссинджер сказал Шлезингеру: «Я нахожусь в положении человека, сидящего рядом с водителем в машине, движущейся к пропасти, которого просят проверить, полон ли бензобак и какой уровень масла».