Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Я напомнил, что уже много лет в Петербурге лелеют мечту возвести на турецкий престол кого-нибудь из внуков императрицы Екатерины. Теперь, после раздела Польши, ничто не мешает российской армии осуществить эту мечту, если только не воспользоваться нынешними обстоятельствами и не возродить Польшу. Это позволило бы Турции обеспечить господство на всех своих обширных территориях, отодвинуть границы России, сбить спесь с победоносной русской армии, восстановить политическое равновесие в Европе и на долгое время утвердить мир и спокойствие.

В конце встречи я с пафосом заявил, что если мы сделаем вид, что не замечаем социально-политических коллизий в Польше и не воспользуемся ее пока еще не растраченными материальными ресурсами, а также успехами французской армии и недружественным отношением Швеции к России, то через год-другой такая ситуация не повторится. Оттоманская Порта будет раскаиваться и жалеть о своей нерешительности, когда Россия захватит Молдову и Валахию, взбудоражит Грецию, укрепит свой военный флот на Черном море и посеет страх и ужас у ворот Константинополя.

Мой прогноз событий, кажется, нисколько не удивил и не огорчил князя Мурузи. Он улыбнулся и сказал, что пока все эти бедствия наступят, много воды утечет в Дунае. По его мнению, в силе остаются многие факторы, которые могут не только нейтрализовать мощь России, но и способствовать восстановлению Польши, раздел которой стал актом беззакония и нарушил политическую стабильность в Европе. В конце концов, считал Мурузи, земли Оттоманской Порты в Европе и Азии столь обширны и богаты ресурсами, что турки и одни могут успешно противостоять всем вооруженным силам России.

14 июня Вернинак сообщил мне, что представитель Франции в Берлине проинформировал его о восстановлении и укреплении отношений Французской республики с берлинским двором. Более того, выяснилось, что король Пруссии начал понимать, что владение Варшавой доставляет ему больше неудобств, чем реальных выгод. На содержание чиновников и крупного гарнизона в Варшаве уходило немало средств. При этом не было никакой уверенности, что в любой момент эти беспокойные поляки не начнут протестовать и бунтовать. Король даже дал понять, что восстановление Польши ему кажется менее предосудительным, нежели прямые контакты его государства с Российской империей и владениями австрийского императора.

Французский представитель в Берлине уточнил, что генералы Мадалинский и Домбровский с почестями были приняты в королевском дворе. Домбровский был в униформе польского генерала. Король спросил у него о настроениях поляков и как они относятся к его особе… Домбровский ответил, что монарх вполне мог рассчитывать на преданность поляков, чьи желания сводятся к тому, чтобы он поставил на польский трон одного из своих сыновей и восстановил конституционное правительство. Такого ответа король явно не ожидал. Немного помолчав, он возобновил разговор, воздавая хвалу мужеству и силе польского народа.

15 июня я отправил большой отчет депутации в Париже, в котором подробно изложил содержание беседы с главным драгоманом Оттоманской Порты и пересказал новости, полученные от Вернинака. Я также написал в Париж о случае, который наделал много шума в Константинополе и дал повод для ложных слухов о перемене отношения Порты к Французской республике.

В тот самый день, когда султан присутствовал на церемонии отправки флота к Архипелагу, капудан-паша дал указание поднять на флагманском корабле флаги всех европейских держав за исключением французского триколора. Вопреки традиции не было флагов Франции на самом почетном месте и на французских кораблях, входящих в состав турецкого флота. В связи с этим Вернинак подал жалобу. В ответ на нее капудан-паша прислал своего переводчика, который извинился за эту, по его словам, «непроизвольную ошибку» и передал Вернинаку приглашение посетить корабль командующего флотом, где ему будут оказаны все знаки уважения, достойные представителя великой державы.

Назавтра Вернинак поехал в порт. В его честь прогремел двадцать один залп артиллерийского салюта. А вот флага Франции на флагманском корабле по-прежнему не было. Это породило новые слухи и порадовало представителей всех государств, враждебно настроенных к Французской республике. Впрочем, радовались они недолго, потому что в день, когда корабли покидали порт, по команде капудан-паши самым первым подняли французский флаг, а затем – английский, испанский, шведский, голландский и венецианский. В ответ над французским фрегатом взвился турецкий флаг, а затем французы отсалютовали уходящему флоту двадцатью одним залпом. Столько же залпов дали и с флагманского корабля. К Вернинаку тут же явился переводчик капудан-паши с дополнительными извинениями за недавний инцидент и вручил подарок: фарфоровые вазы, наполненные шербетом, огнестрельное оружие и др.

Я так и не смог понять, какие причины скрывались за этим недоразумением с французским флагом, и почему это так расстроило Вернинака, но у меня никогда не было сомнений, что капудан-паша вовсе не является сторонником французов.

1 июля я пожаловался парижским соотечественникам, что уже почти семь недель не получал от них никаких вестей, и написал о том, что главнокомандующему в Адрианополе было приказано выдвигаться вместе с вверенными ему войсками в сторону границы. Однако по неизвестным причинам за два дня до марша приказ отменили.

11 июля гражданин Константин Стеммати, недавно назначенный генеральным консулом Франции в Молдове и Валахии, доставил мне из Парижа пакет, датированный 23 марта. Депутация характеризовала Стеммати как активного республиканца, который готов страстно служить делу Польши и будет весьма полезен в качестве руководителя консульства, поскольку сообщество поляков в изгнании будет формироваться на территории Галиции и Подолии. Мне рекомендовалось поддерживать с ним доверительные отношения и прислушиваться к его мнению.

Из Парижа меня информировали о том, что нового посла Франции в Константинополе будет сопровождать генерал Бопуаль, которому депутация передала планы военных операций. Генерал дал свое согласие на инспектирование польских офицеров в приграничных районах.

В пакете я обнаружил также письмо от 27 марта за подписью гражданина Барса. Он ставил меня в известность, что поляки, нашедшие пристанище в Париже, приняли решение направить в Константинополь гражданина Дембовского, который доставит мне важные документы и подробные сообщения о контактах депутации с французским правительством. Гражданин Барс сообщал, что несколько недель назад в Париже появился Сулковский [62]и поведал ему неутешительные новости о разладе среди поляков не только во Франции, но и в других краях.