Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2

Немного ранее, 9 июля 1812 года, в связи с аналогичным донесением, адресованным Бертье, Наполеон написал своему начальнику штаба следующее письмо из Вильно: «Мой кузен! Ответьте князю Понятовскому, что вы показали его послание императору, и Его Величество был очень недоволен, что Понятовский пишет о денежном содержании и хлебе, вместо того, чтобы преследовать врага. Передайте, Его Величество был немало удивлен, что князь со своим малочисленным войском – один-единственный, кто ставит такие вопросы, а гвардейцы императора от Парижа до Вильно шли форсированными маршами, и сейчас не получают даже полусуточного рациона продовольствия и фуража. У них тоже нет хлеба, а есть только мясо, но они не ропщут. Напишите, что император был огорчен, когда понял, что поляки довольно плохие солдаты, которым не хватает силы духа, чтобы пережить малейшие лишения. И добавьте, что Его Величество не желает больше обсуждать подобные вопросы и т. д. и т. п.» См. «1812» барона Фена, том 1, с. 237 и следующие.

14 декабря 1812 года Наполеон в знак признания заслуг дивизионного генерала Амилькара Косинского пожаловал ему титул командора польского военного ордена.

Вот в каком состоянии находились польские крепости в феврале 1813 года. В Модлине дивизионный генерал Дандельс командовал гарнизоном, состоявшим из тысячи саксонцев, тысячи французов и шести тысяч поляков. Эта крепость капитулировала 25 декабря. В Замосце под командованием генерала Гауке стоял гарнизон из четырех тысяч поляков. Форт капитулировал 22 декабря. В Ченстохове гарнизон насчитывал девятьсот поляков.

См. Boutourlin.

См. Schoell, vol. X, page 173.

См. Boutourlin, Campagne de 1812 , vol. II, page 386.

«3 декабря в Молодечно его дожидались двадцать курьеров, которые накопились за последнее время. Они привезли письма, отправленные из Парижа с 1 по 19 ноября. Император заглянул в почту, чувствуя какое-то смутное опасение… Вынашиваемый им замысел ответит на все вопросы. Он вызывает к себе аудитора государственного Совета де Форже, прибывшего из Парижа с портфелем министров, и интересуется безопасностью дорог. Повсюду от Рейна до Одера и от Одера до Немана царит мрачное спокойствие. Правда не может оставаться запертой внутри армии. Ее должны знать все. Император желает лично представить Франции картину всех бед отступления. После Смоленска все бюллетени содержали дозированную информацию. Молодечненский бюллетень отказывается от ограничений: в нем рассказывается все… Но в то время как Наполеон описывает зло, причиненное нам холодами, усилившийся в два раза мороз ставит нас в физическое и моральное положение хуже, чем то, что было описано. Последние войсковые подразделения распущены. Руки примерзают к железу, слезы замерзают на щеках, люди чувствуют скованность мышц, онемение, шатаются. Горе тому, кто упадет!.. (а).» Manuscrit de 1812 , par le baron Fain, vol. II, page 418–419.

(а) «Мы находились в таком состоянии уныния и оцепенения, что с трудом узнавали друг друга. Мы шли в скорбном молчании… Жизненные органы и мышцы ослабли до такой степени, что было очень трудно придерживаться направления и сохранять равновесие… Смерти предшествовали побледнение лица, своего рода идиотизм, затруднения речи и резкое ухудшение зрения».( Mémoires du docteur Larrey , tome IV, page 106, 107 et 127.)

См. L’Histoire de l’Ambassade en Pologne , page 211 et suiv.

Вот некоторые отрывки из книги генерала графа де Сегюра, описывающие весь ужас положения французов того времени, т. II, гл. XII, с. 380 и далее.

…На свет этих огней всю ночь подбегали новые призраки, которых отталкивали пришедшие раньше. Эти несчастные переходили от одного костра к другому до тех пор, пока, охваченные холодом и отчаянием, не теряли всякую надежду. Тогда они ложились на снег за цепью их более счастливых товарищей и там умирали. Некоторые, не имея сил повалить высокие лесные ели, напрасно старались поджечь их снизу; но смерть внезапно настигала их около этих деревьев в том положении, которое они принимали за этой работой.

Возле больших амбаров, встречавшихся в некоторых местах дороги, происходило самое ужасное. Солдаты и офицеры – все бросались вовнутрь и битком набивали их. Там, как звери, они лезли друг на друга, теснясь вокруг нескольких горящих костров; живые, не имея возможности оттащить от костра мертвых, садились на них, чтобы самим умереть и послужить смертным ложем для новых жертв! Подходили все новые толпы отставших и, не в силах проникнуть в эти убежища скорби, начинали осаждать их!

Часто случалось, что они разбирали стены из сухих бревен, чтобы устроить себе костер. Иногда, отбитые и обескураженные, они довольствовались тем, что располагались, как на бивуаке. Скоро огонь их костра переходил на эти постройки, и находившиеся внутри солдаты, наполовину мертвые от холода, умирали в огне. Те, кого спасали эти убежища, находили потом своих товарищей замерзшими целыми кучами возле потухших костров. Чтобы выбраться из этих катакомб, надо было приложить невероятные усилия и продраться сквозь тела несчастных, среди которых некоторые еще дышали!

В Жупранах, в том городке, где император всего на час разминулся с русским партизаном Сеславиным, солдаты, чтобы как-то согреться сжигали целые дома. Зарево этих пожаров привлекало несчастных, которых суровый холод и страдания довели до безумия: они сбегались в исступлении и с зубным скрежетом или адским хохотом бросались в эти костры, в которых и погибали в ужасных мучениях. Голодные их товарищи безучастно смотрели на них; были даже такие, которые подтаскивали к себе эти обезображенные и обугленные пламенем тела и (и это правда) решались поднести ко рту эту отвратительную пищу!

Такова была армия, вышедшая из самой цивилизованной нации Европы, армия, некогда такая блистательная и победоносная, и слава которой до последнего времени еще гремела в стольких завоеванных столицах! Ее самые мужественные воины, которые еще недавно с гордостью выходили с полей сражений, потеряли свой благородный облик: покрытые лохмотьями, с босыми и израненными ногами, опираясь на сосновые палки, тащились они, отдавая последние силы бегству!

В разных источниках эта численность доходит до двадцати пяти и даже тридцати тысяч человек. Генерал Гурго оценивает численность войска, переправившегося 15 декабря через Неман у Ковно, в тридцать шесть тысяч человек.

См. Sulle cause e gli effetti della Confederazione Renаna , v. II, р. 376 и след.

Данная таблица взята из книги Plotho.

Князь Понятовский прибыл со своим корпусом при тридцати орудиях в Варшаву 25 декабря. ( Manuscrit de 1813 , par le baron Fain, Tome I, 30).