Бхагаван Раджниш (Ошо) - Живи рискуя. Обыкновенное просветление для необыкновенного времени

Меня это всегда удивляло, и я постоянно конфликтовал с учителем географии:

– Зачем мне знать, где находится Тимбукту? Какое мне до этого дело?

– Ты странный, – ответил он. – Мне еще никто не задавал подобных вопросов.

– А я буду задавать вопросы по каждому поводу, – сказал я. – Константинополь, а на хинди это звучит еще хуже, «Кустунтуния». Мне нет до всего этого дела. Научите меня чему-нибудь полезному.

Мой учитель географии только хватался за голову. Он говорил:

– Но из этого состоит вся география!

Учитель истории рассказывал о самых ужасных людях, которые только жили на Земле. Я ничего не узнал от него о таких личностях, как Бодхидхарма, Заратустра, Бааль Шем Тов, Линьцзи Исюань, Чжуан-цзы. Я ничего о них не услышал, а ведь именно они развивали человечество.

Но зато я услышал о Тамерлане. Вы знаете, откуда взялось это «-лан»? Он был одноногим, вот почему «Тамер-лан». Конечно, из уважения к нему его никто не называл «одноногий Тамер». Но он натворил столько бед – мало кто может с ним в этом сравниться. И почти три поколения… Его сын был еще хуже его, а его внук превзошел и того, и другого.

Вся история полна рассказов о таких людях: о тех, кто были просто-напросто убийцами и преступниками. А их называли «император», «завоеватель», «Александр Великий». Даже если они были злодеями, история все равно повторяет их имена, их великие деяния – например, «Иван Грозный»!

С такой историей в мире непременно будут появляться неправильные люди. Нужно взять все эти истории и сжечь одним махом во всем мире, чтобы эти имена полностью исчезли. Их следует заменить именами прекрасных людей, которые верили в человека. Эти люди сделали человечество достойным уважения, дали ему честь и гордость, открыли двери к тайнам, к потустороннему.

Второй частью обучения должно стать обучение быть медитативным, осознанным, уметь наблюдать, любить, сострадать, творить – и, разумеется, в таком случае мы опять-таки сможем избежать конфликта поколений. Молодые будут уважать старших, и не потому, что так положено, а потому, что старшие действительно достойны уважения. Они знают то, что лежит за пределами ума, а молодые знают лишь то, что ограничено умом.

Молодые все еще борются с мелочами жизни, а старшие уже поднялись за облака, практически дотянулись до звезд. И уважать их нужно не из-за правил этикета. Уважение к ним целиком и полностью идет от твоего сердца – это не формальность, привитая другими.

В Индии бытует такая формальность: когда в дом приходит гость, нужно прикоснуться к его стопам. И пока отец полностью не осознал, как я могу себя вести, он все время наклонял меня, взяв за голову: «Прикоснись к его стопам, гость – это Бог. К тому же, это наш старый родственник, так что соблюдай обычай».

Однажды к нам в дом забрел бородатый козел. Я прикоснулся к его ногам.

– Что ты делаешь? – спросил отец.

– Гость – это Бог, – ответил я. – Тем более он с бородой! Старый козел достоин уважения. Иди и прикоснись к его стопам.

Он сказал:

– Странно устроен твой ум, совсем не так, как у всех.

– Ты должен усвоить, – сказал я, – что отныне, встретив на дороге старого пса, я буду прикасаться к его стопам; встретив старого осла, я буду прикасаться к его стопам. Какая разница между старым псом, старым ослом и твоим старым гостем? Мне они все кажутся одинаковыми. В старом осле есть что-то философское, а у старого пса такой злобный вид, словно это воин, – они обладают определенными качествами. А тот старик, к стопам которого ты заставил меня прикоснуться… Если ты еще раз меня заставишь, то пожалеешь!

– И что же ты сделаешь? – спросил он.

– Я тебе покажу, – ответил я. – Потому что я верю поступкам, а не словам.

В следующий раз к нам приехал какой-то дальний родственник. Отец забыл наш разговор и наклонил меня, взяв за голову. А у меня в руке была наготове большая игла, и я воткнул ее в ногу старика. Он вскрикнул и чуть не подпрыгнул.

– В чем дело? – спросил отец.

Я сказал:

– Я тебя предупреждал, но ты не послушал. Я не испытываю к этому человеку никакого уважения. Я его не знаю, никогда в жизни не видел. С какой стати мне прикасаться к его стопам? Я готов прикасаться к стопам лишь тех, кого считаю достойными уважения.

Он понял, что меня лучше не принуждать, потому что это опасно. Из ноги старика шла кровь.

В университете я никогда не вставал, если в аудиторию входил преподаватель. А в Индии положено вставать. Преподаватели сразу начинали на меня смотреть – забывали об остальных и смотрели только на меня. И, если это было в самом начале учебного года, они спрашивали:

– Почему ты не встаешь?

– Не вижу необходимости, – отвечал я.

– Ты не понимаешь, – говорил преподаватель. – Ты что, никогда раньше не вставал?

– Никогда, – отвечал я, – поскольку не вижу в этом необходимости. Мне и так удобно.

– Ты… Как же тебе объяснить, что, когда в аудиторию входит преподаватель, из уважения к нему нужно вставать?

– Верно. Но я пока еще не увидел в вас ничего достойного уважения. Если что-нибудь увижу, то встану. И помните: здесь не должно быть двойных стандартов.

– Как это? Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что если в аудиторию войду я, то вам придется встать – конечно, только если вы видите во мне что-нибудь достойное уважения. Если же нет, то вы можете сидеть, можете даже спать. Мне совершенно все равно.

Преподаватели пытались меня убедить. Иногда к нам заходил ректор, и они пытались меня уговорить:

– Хотя бы один раз… Можешь не вставать, когда входим мы, но когда войдет ректор, не создавай проблем. Потому что ничего хорошего не выйдет, начнутся только ненужные разговоры.

– Ничего не могу поделать, – отвечал я. – Я не могу пойти против своей воли. Пусть он приходит. Если я почувствую, что он достоин уважения, я встану. Но не нужно меня заставлять.

И первый ректор, у которого я учился, впервые вошел к нам в аудиторию пьяным. А у меня на это такая сильная аллергия, что я сразу почувствовал, что он пьян. И я остался сидеть. Преподаватель смотрел на меня, делал знаки, чтобы я встал. Но я оставался сидеть. Я встал только когда, когда всем сказали садиться.

– Вот теперь я могу встать, – сказал я. – Этот человек пьян. И мне неважно, кто он. Я сообщу об этом в полицию.

И ректор так испугался, так занервничал… Войдя в аудиторию, он положил свою шляпу на стол. И теперь, уходя, он в спешке взял шляпу нашего преподавателя. И преподаватель побежал за ним со словами: «Вы взяли мою шляпу!»

– Вот видите, что бывает с пьяными людьми? – сказал я. – У этого человека даже не хватило смелости остаться в аудитории, а вы хотели, чтобы я из уважения к нему встал?

Конфликт поколений существует просто потому, что исчезла причина для уважения. Если не создать эту причину самим, уважение не вернется. Наоборот, будет еще больше неуважения. Но есть возможность изменить всю систему.