Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Около трех недель спустя группа преданных пришла из этой деревни и объявила, что желает позаботиться обо всех моих потребностях. В течение многих последующих лет они снабжали меня достаточным количеством денег, чтобы я мог поддерживать свое существование. Разве же это не прекрасный пример милости Бхагавана? Когда я впервые пришел к Бхагавану, Шри Раманашрамам заботился обо всех моих нуждах. В мой первый день в Палакотту Чадвик принял эстафету и заботился обо мне более шести лет. В тот день, когда Чадвик прекратил свою помощь, Бхагаван послал этих селян, чтобы они заботились обо мне. Бхагаван велел мне никогда ничего не просить. Поскольку он никогда не позволил бы мне умереть с голоду, он, должно быть, знал, что судьбой мне назначено получать материальную поддержку на протяжении всей моей жизни.

Моя жизнь с Бхагаваном научила меня ценить веру, послушание и самоотдавание. Когда я подчинялся словам Бхагавана или полностью верил в то, что он позаботится обо всех моих духовных и физических потребностях, все шло хорошо. Когда же я пытался самостоятельно лепить свою судьбу (вроде тех моментов, когда я отправился жить в пещеру и когда убежал в Полур), все шло наперекосяк. Жизненные уроки научили меня, таким образом, ценности и необходимости полного самоотдавания. Если ты полностью отдаешь себя Бхагавану; если ты живешь согласно его словам, не обращая внимание на все прочее; если у тебя достаточно веры в Бхагавана, чтобы перестать строить планы на будущее; если ты можешь прогнать все сомнения и волнения, веря во всемогущество Бхагавана, – тогда и только тогда Бхагаван повернет и сформирует для тебя обстоятельства, преобразив их так, чтобы твои духовные и физические потребности всегда были удовлетворены.

Еще раньше я упоминал, что ходил повидаться с Бхагаваном каждый вечер. Обычно я навещал его между 9 и ю вечера, слушал его учение и, как мог, проникался его наполненным милостью молчанием. В течение этого времени у меня было одно маленькое преимущество: Бхагаван часто просил меня вынуть колючки из своих стоп. Он давал мне это задание потому, что чувствовал, что я справлюсь с этим лучше обычных служителей. В стопы Бхагавана часто впивались колючки, поскольку он никогда не носил сандалии. Пока я удалял колючки, Бхагаван часто озабоченно спрашивал меня: «Тебе хватает зрения, чтобы увидеть все колючки? Ты видишь то, что делаешь?»

Однажды он спросил меня: «Ты вытаскиваешь новые колючки или старые?» На этот вопрос было трудно ответить. Бхагаван нередко ходил с колючками по нескольку дней и даже недель, не подозревая о них.

Эти вечерние посещения были для меня особым временем. Каждый раз, когда я приходил к нему, Бхагаван всегда говорил со мной с большой любовью и вниманием. К сожалению, как я вскоре обнаружил, этот период моей жизни близился к завершению.

Несколько дней спустя, когда я вошел в холл, Бхагаван закрыл голову и лицо дхоти и отказался смотреть на меня. Это было очень странно. Как правило, он приветствовал меня несколькими дружелюбными словами всякий раз, когда я входил в холл. Он повел себя точно так же два последующих вечера.

На третий день я спросил его: «Почему Бхагаван закрывает лицо, подобно мусульманской женщине, каждый раз, когда я вхожу в холл? Означает ли это, что мне не следует больше приходить?». Бхагаван ответил достаточно таинственно: «Я просто веду себя, подобно Шиве. Зачем ты говоришь со мной?»

Первая фраза ответа Бхагавана – дословный перевод фразы, более привычный смысл которой таков: «Я сижу здесь, просто занимаясь своим делом». Я истолковал это как указание на то, что Бхагаван больше не хочет, чтобы я приходил к нему. Я вышел из холла и встал под деревом. Через некоторое время Бхагаван позвал меня обратно в холл. Я заметил, что в этот момент там больше никого не было.

«Кто ты – атеист, не верящий в Бога?» – спросил Бхагаван. Я был в слишком большом недоумении, чтобы отвечать. «Тот, у кого нет веры в Бога, – продолжал Бхагаван, – будет совершать множество грехов и бедствовать. Но ты – зрелый преданный. Когда ум достигает зрелости, и в этом зрелом состоянии ты думаешь, что отделен от Бога, ты впадешь в то же состояние, что и атеист, у которого нет веры в Бога. Ты – зрелый садхака (духовный ищущий). Тебе больше не требуется приходить сюда. Оставайся в Палакотту и занимайся медитациями там. Старайся уничтожить представление о том, что ты отличен от Бога».

Я покинул ашрам и никогда больше не возвращался обратно. Хотя мой домик находится всего в двухстах ярдах от ворот ашрама, я ни разу не навещал ашрам с того памятного дня в сороковых годах.

Где-то через двадцать дней, проходя через Палакотту, Бхагаван подошел ко мне, улыбнулся и сказал: «Я пришел получить твой даршан». Я был потрясен, услышав такие слова от Бхагавана, хотя и знал, что он шутит. Когда я попросил у него объяснения, он сказал: «Ты послушался моих слов. Ты живешь просто и смиренно, как я и учил. Разве это не прекрасно?»

Хотя Бхагаван попросил меня больше не приходить в ашрам, я по-прежнему думал, что волен говорить с ним, когда он бывает в Палакотту. Бхагаван вывел меня из этого заблуждения вскоре после того, когда я пошел повидаться с ним, пока он гулял по холму. Он повернулся ко мне и сказал: «Ты счастливее меня. То, что ты должен был дать, ты дал. То, что я должен был дать, я дал. Зачем ты все еще приходишь ко мне?»

Это были его последние слова, обращенные ко мне. Я подчинился его указаниям и никогда больше не подходил к нему. Я по-прежнему получал даршан Бхагавана, когда он приходил в Палакотту во время своей ежедневной прогулки, но мы никогда больше не говорили друг с другом. Если мы случайно встречались, он проходил мимо меня, делая вид, что не заметил меня.

Бхагаван однажды сказал мне: «Не цепляйся за форму Гуру, ибо она исчезнет; не держись за его ноги, ибо его служители остановят тебя. Истинный Бхагаван пребывает у тебя в Сердце как твое собственное Я. Это то, кем я на самом деле являюсь».

Разорвав личностную связь между нами, Бхагаван пытался заставить меня осознать, кем он является на самом деле. Бхагаван часто говорил мне, что мне не следует присваивать Я имя и форму или считать его некой личностью.

Однажды, когда мы осматривали статую богини, которую украсили для празднования Наваратри [59] в ашраме, он предостерег меня: «Не верь в реальность этой статуи. Не верь, что Господь имеет какую-либо форму. Я всепроникающе. Не думай, что оно ограничено формой тела, даже если это тело божества».

Бхагаван дал мне свою милость и затем разорвал личностные отношения между нами. Узы любви и преданности не были разорваны; они просто были перенесены в ум и в Сердце.