Диана Гэблдон - Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого

Грей набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Он смотрел вдаль, не сводя взгляда с рваной бахромы деревьев на том берегу, темнеющей на фоне бледного весеннего неба.

– Как комендант, я обязан был исполнять закон. Я должен был его наказать. И он прекрасно об этом знал.

Лорд Джон запрокинул голову, прижимаясь затылком к резной спинке скамьи, и зажмурился, пряча глаза от колючего ветра.

– Я бы простил его за отказ, – с тихой горечью сказал он. – Но не смог простить, что он меня использовал. Что заставил не просто причинить ему боль, но и унизить. Джейми Фрейзеру мало было отвергнуть мои чувства – он решил их растоптать. Это уж слишком.

Брианна невольно накрыла руку Грея своей ладонью. Она была большой и на удивление теплой.

– У него имелись на то свои причины. Дело не в вас. Однако он сам должен рассказать, если захочет. Хотя вы все равно его простили… Почему?

Грей сел прямо и пожал плечами.

– Пришлось. – Он заглянул Брианне в глаза. – Сперва я ненавидел его всем сердцем. А потом понял, что любовь к нему – это часть моей души, может быть, даже лучшее, что во мне есть. И то, что он не разделяет моих чувств – не важно… Если бы я не простил его, если бы эта любовь погибла – тогда часть меня пропала бы. А я вдруг понял, что не хочу ее терять. – Грей слабо улыбнулся. – Как видите, я тот еще эгоист.

Он встал и потянул Брианну за руку, вынуждая тоже подняться.

– Идемте, дорогая. Мы вконец закоченеем, если и дальше будем здесь сидеть.

Они направились к дому. Шли молча, держась за руку. А когда добрались до сада, Грей вдруг заговорил:

– Наверное, вы правы. Жить рядом с любимым, зная, что тебя лишь терпят из чувства долга – я бы тоже так не сумел. Совсем другое дело – взаимное уважение супругов, тогда да, такой брак имеет право на жизнь. Пока партнеры честны друг с другом…

Скривив губы в усмешке, он покосился в сторону помещений для рабов.

Брианна непонимающе уставилась на него, свободной рукой отведя с лица прядь медных волос.

– Так вы принимаете мое предложение?

В груди вместо ожидаемого облегчения обосновалась странная пустота.

– Нет, – ответил он. – Я-то, может, и простил Джейми Фрейзера, а вот он мне никогда не простит, если я на вас женюсь.

Грей усмехнулся и похлопал ее по ладони, лежащей на его локте.

– Однако я дам вам немного времени и избавлю от ухажеров и тетушкиных забот. – Он посмотрел на дом, чьи окна прятались под плотными шторами. – Как думаете, на нас кто-нибудь смотрит?

– Готова поклясться, что да, – хмуро ответила она.

– Вот и отлично.

Он снял кольцо с сапфиром, повернулся к Брианне лицом и взял ее за руку. Стянул перчатку и церемонно нацепил кольцо ей на мизинец (на другой палец оно не налезло бы). А потом приподнялся на цыпочки и легонько поцеловал в губы, после чего, не дав прийти в себя от удивления, подхватил под руку и потянул за собой к дому.

– Идемте же, дорогая моя. Расскажем всем о нашей помолвке.

Весь день они провели одни. Огонь давно потух, еды им не принесли. Впрочем, не важно – кусок все равно не полез бы в горло, и никакое пламя не растопило бы лед в душе Роджера.

Ближе к вечеру индейцы объявились – несколько воинов в сопровождении пожилого мужчины, наряженного в кружевную рубашку и самотканую накидку, с красно-желтыми полосами на лице. Шаман. Он принес горшочек с какой-то черной жидкостью.

Александр уже оделся и стоял, не шелохнувшись. Шаман приблизился к нему и запел что-то дребезжащим старческим голосом, после чего обмакнул кроличью лапку в горшок и разрисовал все лицо священника черным.

Затем индейцы ушли, а священник, зажмурившись, осел на землю. Роджер заговорил с ним, предложил воды – пытался хоть как-то выразить поддержку, но тот лишь молчал, застыв каменной статуей.

А когда солнце село, наконец прервал молчание:

– Уже недолго осталось… Я просил вас помолиться обо мне. Не знаю, зачем: то ли о спасении жизни, то ли о спасении души… Однако в любом случае это бесполезно.

Роджер открыл было рот, но священник резким жестом вскинул руку.

– Прошу вас лишь об одном: брат, молитесь, чтобы я умер достойно. Чтобы я смог умереть молча. – Он впервые за весь день посмотрел на Роджера. Глаза у него влажно блестели. – Я ни за что не опозорю ее криками.

Вместе с сумерками зазвучали барабаны. Прежде Роджер никогда не слышал их в деревне. Звук, казалось, шел отовсюду и пробирал до костей.

Могавки вернулись. Священник сам разделся догола и вышел, не обернувшись на прощание.

Роджер сидел, глядя на закрывавшую вход шкуру… и слушал.

Он понятия не имел, сколько времени просидел вот так, вслушиваясь в барабаны и другие звуки: топот, голоса, шум толпы… надеясь не услышать крики Александра.

Внезапно барабаны смолкли. Послышались крики, взорвавшиеся какофонией воплей. Роджер вскочил на ноги и захромал к двери. Ее, конечно же, сторожили – охранник заглянул внутрь и грозными жестами велел пленнику угомониться, красноречиво махнув дубиной.

Роджер замер. Пот лил с него ручьем, а он стоял в полутьме и вслушивался в шум. Казалось, снаружи беснуются черти. Что там творится? Какая-то драка?

Крики стали тише, хотя изредка то там, то здесь раздавались пронзительные завывания и визги – а еще какие-то глухие стуки, стоны и прочие звуки серьезной стычки. Что-то врезалось в стену хижины; она содрогнулась до самой крыши и треснула.

Роджер прижался к трещине глазом, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи. Ему мало что было видно: лишь угол длинного дома напротив, полосу вытоптанной земли и отблески большого костра. Красно-желтые сполохи вились вперемешку с черными тенями, словно в воздухе плясали огненные демоны. Причем некоторые демоны были настоящими – два темных силуэта пронеслись мимо, будто сплетясь в удушающем объятии. Еще несколько пробежали в сторону костра.

А потом Роджер застыл, вжимаясь лицом в древесину, – сквозь визги могавков он вполне отчетливо разобрал крики на гэльском.

– Caisteal Dhuni! – взревел кто-то, перекрывая истошный вой индейцев.

Шотландцы! Белые! Он должен добраться до них! Роджер заколотил по треснутой стене, пытаясь проломить себе выход.

Боевой клич раздался снова:

– Caisteal Dhuni!

Нет, это был уже другой голос! А первый отозвался:

– Do mi! Do mi! Ко мне, сюда!

В ответ поднялась новая волна визга – к мужчинам присоединились женщины, и орали они куда громче.

Роджер врезался в стену плечом. Дерево хрустнуло, но устояло, хотя трещина заметно удлинилась. Роджер ударил снова – опять безуспешно. Тогда он в отчаянии ухватился за край одной из лежанок, зубами и ногтями выломал тонкое бревнышко и что было силы обрушил на поднятое колено. Бревнышко треснуло, и у Роджера осталась шестифутовая палка с заостренным концом. Зажав ее толстый край под мышкой и выставив перед собой наподобие копья, Роджер ринулся к выходу.