Оливер Боуден - Assassin's Creed. Братство

– Вы Senatore [78]Эгидио Троке?

– Неужто вы сейчас скажете, что я задолжал и вам?! – насторожился Эгидио.

– Нет. Но вы можете мне помочь. Я разыскиваю человека, ведающего деньгами Чезаре.

Сенатор вяло улыбнулся:

– Банкира? А сами вы кто?

– Допустим, друг семьи.

– Нынче у Чезаре полным-полно друзей. К сожалению, я не принадлежу к их числу. Так что, с вашего позволения, буду собирать вещички.

– Я могу заплатить ваши долги.

Эгидио замер, беспокойно глядя на Эцио:

– Что? Я не ослышался? Вы можете заплатить мои долги? Ma che miraviglia! [79]Вначале вы спасаете меня от своры диких солдат, а теперь предлагаете мне деньги! Скажите, где же вы были всю мою жизнь?

– Успокойтесь, я не спустился с небес. Вы поможете мне, а я помогу вам. Проще не бывает.

Эгидио задумался.

– Мы сейчас пойдем к моему брату. К нему у них нет притязаний. А здесь оставаться нельзя. Сидение в подвале меня угнетает. И потом, это место слишком близко к моим – или лучше сказать «нашим»? – врагам.

– Тогда идемте.

– Но вам придется оберегать меня. Думаю, те солдаты – не единственные, кого послали по мою душу. А после вашего маленького спектакля на площади я не могу рассчитывать на их дружественное отношение ко мне.

– Хорошо. Идемте же!

Постоянно озираясь, Эгидио повел Эцио по каким-то закоулкам и дворам. Он выбирал самые глухие улочки, стараясь держаться подальше от рынков и иных мест с большим скоплением народа. Дважды они наталкивались на солдат Борджиа, и дважды Эцио брался за меч, быстро и безжалостно расправляясь с противниками. Судя по всему, в городе уже знали о случившемся и искали их обоих. Время играло против ассасина, и потому, когда он со своим спутником в очередной раз увидел пару солдат, появившихся с другого конца небольшой площади, пришлось спасаться бегством. Проще всего было бы перемещаться по крышам, но с таким спутником, как Эгидио, на крышу не полезешь. Оставалось рассчитывать на превосходное знание сенатором римских задворок. Наконец они добрались до заднего фасада новой роскошной виллы, окруженной высоким забором. Невдалеке блестел купол собора Святого Петра. Подойдя к железной дверце в стене, Эгидио полез за ключом.

Оказавшись во внутреннем дворе виллы, оба облегченно вздохнули.

– Кто-то очень сильно жаждет вашей смерти, – сказал Эцио.

– Не совсем так. Сначала из меня хотят вытрясти деньги.

– Но какой смысл вытрясти их из вас всего однажды? Судя по всему, для ваших противников вы являетесь чем-то вроде дойной коровы.

– Все не так просто. Правда в том, что я вел себя как дурак. Я отнюдь не друг семейства Борджиа, хотя и занимал у них деньги. А недавно ко мне просочились сведения, которые могут… как бы это сказать… слегка попортить им кровь.

– И что это за сведения?

– Мой брат Франческо – личный слуга Чезаре и папский камердинер… Понимаю ваше негодование, и все же выслушайте меня… Несколько месяцев назад Франческо много чего рассказал мне о замыслах Чезаре по поводу Романьи. Он намерен создать там маленькое королевство, а потом уже завоевать и подчинить себе всю страну. Поскольку Романья – это преддверие венецианских земель, Венеции очень не нравятся поползновения Чезаре.

– И что вы сделали?

Эгидио сокрушенно всплеснул руками:

– Я написал венецианскому послу и изложил ему все сведения, которые узнал от Франческо. Предупредил венецианцев. Должно быть, одно из моих писем перехватили.

– Это имело какие-то последствия для вашего брата?

– Пока ему удается оставаться чистеньким.

– Но что подвигло вас на такой поступок?

– Я должен был что-то сделать. Сенат нынче бездействует. Сенаторы только одобряют и принимают все распоряжения Борджиа. Если бы они этого не делали, сенат перестал бы существовать. Мы утратили независимость. Это то же самое, что отсечь мужчине его член. Можете представить себе состояние несчастного, которого обуревают желания, но ему нечем их удовлетворить? – Эгидио горестно покачал головой. – Человек меняется, и не в лучшую сторону. Признаюсь, даже я с отчаяния начал пить и играть в азартные игры…

– А также посещать бордель.

– Вы проницательны, – усмехнулся сенатор. – И очень наблюдательны. Интересно, что меня выдало? Запах женских духов на рукаве?

– Что-то вроде того, – улыбнулся Эцио.

– На чем я остановился?.. Ах да. Сенаторы должны заниматься тем, ради чего они избраны: обращать внимание власть имущих на язвы общества. Даже не знаю, с чего начать. Список очень велик. Тут и необоснованная жестокость, и брошенные дети, и засилие грабителей на улицах. Нужно ограничить проценты по займам, чтобы обуздать Киджи и прочих финансовых воротил. Но нынче вся независимость сенаторов ограничена жалкими и ничтожными вопросами вроде длины рукавов у женских платьев.

– Я слышал, вы развили кипучую деятельность и пытаетесь под разными ложными предлогами собирать деньги, чтобы оплачивать ваши карточные долги.

– Мой добрый незнакомец, это отнюдь не ложные предлоги. Как только у нас снова появится надлежащее правительство и как только я освобожусь от финансовых кошмаров, я намерен вплотную заняться осуществлением своих замыслов.

– И когда же, по-вашему, такое время наступит?

– Мы должны быть терпеливыми. Тирания невыносима, но она никогда не длится вечно. История знает тирании, обрушившиеся в одночасье.

– Жаль, я не могу разделить вашу уверенность.

– Конечно, пока мы вынуждены приспосабливаться к существующим обстоятельствам. И я, и вы тоже… Наверное, я лет на десять, если не на пятнадцать, старше вас. Я должен сполна проживать каждый день. Скажите, вас при взгляде на чью-то могилу никогда не посещали мысли вроде: «Неужели и в моей жизни самым значительным поступком станет моя смерть?»

Эцио молчал.

– Наверное, у вас таких мыслей не было. Вы – счастливчик. – Эгидио снова перевел разговор на себя. – Maledette lettori! [80]И зачем только я отправлял их послу! Теперь Чезаре убьет меня при первой же возможности, и ему будет наплевать, выплачены мои долги или нет, если только… если только не случится чудо и поток его гнева не обрушится на кого-то другого. Бог свидетель, Чезаре отличается почти женским непостоянством.

– А на кого может излиться его гнев вместо вас? На вашего брата?

– Я бы никогда себе этого не простил.

– Почему? Ведь вы же политик.

– У нас с братом не настолько плохие отношения.

– Где он сейчас?

– Понятия не имею. Слава богу, не здесь. Мы с ним не разговаривали с тех пор, как он узнал о письмах. Я для него изрядная помеха. А если бы он увидел вас…

– Давайте все-таки вернемся к вашим делам, – сказал Эцио.

– Да, конечно. Я отвлекся. Со мной бывает… Простите, напомните, чего вы от меня хотите?