Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам

Ребекка предлагает ей восторгнутый пенопластовый ящик от сумки-холодильника; Зеб делает дыру в стенке, ближе к крышке, и еще несколько дыр для вентиляции. Тоби и Зеб ставят ящик в углу сада, подпирают камнями для устойчивости и дополнительной защиты, а потом добавляют пару вертикальных листов фанеры, ставя их на камушки, чтобы они чуть приподнимались над дном ящика. Это лишь грубое приближение к улью, но пока сойдет – и, возможно, теперь придется долго обходиться этой импровизированной конструкцией. Проблема в том, что когда пчелы привыкнут к жилью, то очень сердятся, если их пытаешься переселить.

Тоби наскоро делает ловчий мешок из наволочки, и они возвращаются в лес за пчелами. Она берет длинную палку и быстро соскабливает рой. Сердцевина роя мягко плюхается в мешок. В самой плотной части сгустка – притягательный магнит, пчелиная матка. Она невидима, как сердце в теле.

Они несут громко жужжащую наволочку в огород; за ними по пятам вьется облачко оторвавшихся от роя пчел. Тоби аккуратно опускает пчелиный шар в улей, ждет, пока все пчелы выберутся из наволочки, потом опять ждет, пока пчелы исследуют новое жилище.

От работы с пчелами Тоби всегда пьянеет: все дело в адреналине. Это может кончиться бедой – в один прекрасный день она совершит неверное движение и окажется в центре сердитого жалящего роя. Иногда ей кажется, что она может омываться в пчелах, как в пенной ванне; но это эйфория пчеловода, она сродни психозу альпиниста или кессонному опьянению подводника. Попробовать было бы колоссальной глупостью.

Когда рой наконец успокаивается на новом месте, Тоби закрывает крышку ящика и придавливает парой камней. Скоро пчелы уже бодро выползают из летка, возвращаются обратно и исследуют на предмет пыльцы цветущие растения в огороде.

– Спасибо, – говорит она Зебу.

– Пожалуйста, – вежливо отвечает он; так мог бы разговаривать регулировщик на переходе, а не мужчина с любимой женщиной. Впрочем, напоминает себе Тоби, сейчас день; днем Зеб всегда чуточку слишком тороплив и деловит. Он идет прочь и скрывается за углом саманного дома: миссия выполнена.

Тоби покрывает голову.

– Да будете вы счастливы здесь, о пчелы, – говорит она пенопластовому ящику. – Я как ваша новая Ева Шестая обещаю, что постараюсь приходить к вам каждый день и рассказывать новости.

– О Тоби, можно мы опять поделаем письмена? Закорючками на бумаге?

Это ее тень, малыш Черная Борода. Он вскарабкался на забор снаружи и теперь сидит наверху, свисая внутрь огорода и подперев подбородок руками. Как давно он за ней наблюдает?

– Да, – говорит она. – Может быть, завтра, если ты придешь пораньше.

– Что это за ящик? А зачем на нем камни? Что ты делаешь, о Тоби?

– Я помогаю пчелам найти дом.

– А они будут жить в ящике? Почему ты хочешь, чтобы они тут жили?

«Потому что я собираюсь красть у них мед», – мысленно говорит Тоби.

– Потому что здесь они будут в безопасности, – говорит она вслух.

– А ты разговаривала с пчелами, о Тоби? Я слышал. Или это ты говорила с Коростелем, как Джимми-Снежнычеловек?

– Я говорила с пчелами, – отвечает Тоби.

Лицо мальчика озаряется улыбкой:

– А я не знал, что ты умеешь. Ты разговариваешь с Детьми Орикс? Как мы? Но ты же не умеешь петь!

– Вы поете животным? – переспрашивает Тоби. – Они любят музыку?

Но этот вопрос повергает его в растерянность.

– Музыку? Что такое музыка?

Миг – и он уже соскочил на землю по ту сторону забора и умчался играть с другими детьми.

Если ты пахнешь пчелами, но пчел с тобой нет, это привлекает нежелательное внимание других насекомых: на Тоби уже примащиваются тли, и ею живо интересуется парочка ос. Тоби идет вымыть руки у колонки. Пока она чистится и скребется, ее находят Рен и Голубянка.

– Нам нужно с тобой поговорить, – говорит Рен. – Насчет Аманды. Мы за нее очень беспокоимся.

– Старайтесь ее чем-нибудь занять, – отвечает Тоби. – Я уверена, она скоро придет в норму. У нее был шок, ей нужно время. Помнишь, какая ты сама была, когда приходила в себя после больболистов?

– Ты не понимаешь, – говорит Рен. – Она беременна.

Тоби вытирает руки полотенцем, висящим у колонки. Медленно, чтобы было время подумать.

– Ты уверена?

– Она пописала на палочку, – говорит Голубянка. – Результат положительный. На этой дряни появился смайлик.

– Розовый смайлик! Какая гадость! Это ужасно! – восклицает Рен. И начинает плакать. – Она не может родить этого ребенка! После всего, что они с ней сделали! Ребенок от больболиста!

– Она ходит как зомби, – продолжает Голубянка. – Она ужасно подавлена. У нее настоящая депрессия.

– Я с ней поговорю, – обещает Тоби.

Бедняжка Аманда. Разве можно требовать, чтобы она родила ребенка от убийцы? От того, кто ее насиловал и пытал? Хотя в плане отцовства возможны варианты. Тоби вспоминает цветы, пение и кучу сплетенных рук, ног и тел у костра в тот хаотический вечер святой Юлианы. Что, если Аманда носит ребенка Детей Коростеля? Возможно ли это вообще? Да, если они – не другой биологический вид. Но если так, не опасно ли это? Дети Коростеля развиваются по другому графику и растут гораздо быстрее. Что, если плод вырастет слишком быстро и не сможет выйти?

А ведь никаких больниц у них нет. И даже врачей нет. В смысле удобств рожать придется все равно что в пещере.

– Она вон там, на качелях, – говорит Голубянка.

Аманда сидит на детских качельках, едва заметно качаясь взад-вперед. Они ей не по росту: сиденье слишком близко к земле, и у Аманды неловко торчат коленки. Слезы медленно катятся у нее по щекам.

Рядом стоят три Дочери Коростеля и касаются ее лба, волос, плеч. Они все мурлыкают. Золото, черное дерево и слоновая кость.

– Аманда… – говорит Тоби. – Не расстраивайся. Мы все будем тебе помогать.

– Лучше бы я умерла, – говорит Аманда. Рен разражается слезами, падает на колени и обхватывает Аманду вокруг талии.

– Не говори так! – умоляет она. – Мы через столько всего прошли! Нельзя же теперь сдаваться!

– Я хочу, чтобы это из меня убрали. Может, можно выпить какой-нибудь яд? Что-нибудь из грибов?

По крайней мере, она ожила, думает Тоби. И это правда, что раньше для таких вещей использовались настои трав. Она помнит, Пилар перечисляла семена и корешки: дикая морковь, первоцвет. Но Тоби не знает дозировок, а ставить опыты – слишком рискованно. Кроме того, если ребенок – от Детей Коростеля, то, может быть, эти средства на него в любом случае не подействуют. Если верить Беззумным Аддамам, у Детей Коростеля другая биохимия.

Дочь Коростеля с кожей цвета слоновой кости перестает мурлыкать.

– Эта женщина больше не синяя, – говорит она. – Ее костяная пещера уже не пуста. Это хорошо.